Нагайна — шёпот лесной рощи, тихо качающиеся на ветру еловые ветви — что расскажешь, что донесешь им, что передаешь всему лесу, поведав одному лишь дереву? Нагайна — вязкая топь болота, хтонь непролазных чащ, дикое поле, необузданная стихия — целый океан чувств, запертых в маленьком, напоминающем человеческое, сердце. Но это сердце — намного больше. Нагайна — намного больше, чем человек. Она похожа на древнее божество — змеиная голова, змеиный нрав, змеиный яд — один укус (поцелуй), и тебе (Тому) — не жить. Нагайна та, кому в древности поклонялись, пред кем разбивали лбы, на кого молились и чьи образы с затаенным дыханием рисовали на стенах. Нагайна — великое чудо. Огромный потенциал, запертый в маленькой хрупкой женщине. Жизнь, которая обречена оборваться — проклятье, сделавшее ее особенной, уже добралось до ее сердца. Том льнет к Нагайне, скользит губами по виску, путается пальцами в волосах — бархатная кожа, туго затянутые одежды на азиатский манер, вечно грустный, в-с-ё п-о-н-и-м-а-ю-щ-и-й взгляд. Том спас ее из горящего цирка уродцев, убил ее бывшего хозяина и стал новым. (С древности люди пытались нацепить кандалы на тех, кого боялись. Том не боится Нагайну. Он ее обожает. Но это — еще хуже). Дьявол оплетает полубожество. Удав душит свою жертву. Чем дальше, тем сильнее Том привязывает Нагайну к себе. Она — главное украшение его коллекции. И она принадлежит ему.