Экономическая стагнация Европы стала результатом недостатка кейнсианских стимулов, или же виновато раздутое и окостеневшее социальное государство? Задается вопросом известный американский экономист Кеннет Рогофф и добавляет, что в любом случае понятно, что те, кто полагает, будто простыми мерами — увеличение бюджетного дефицита или снижение процентных ставок — можно решить проблемы Европы, оторваны от реальности. Поскольку реальные процентные ставки по госдолгу развитых стран, как ожидается, будут оставаться повышенными (если не случится рецессии), Франция просто не сможет решить свои долговые и пенсионные проблемы за счёт роста экономики. Можно не сомневаться, что тяжёлое долговое бремя будет портить долгосрочные экономические перспективы страны. В 2010 и 2012 годах Кармен Рейнхарт и тот же Кеннет Рогофф опубликовали две статьи, доказывая, что чрезмерный долг вреден для экономического роста. Япония и страны Европы, перегруженные долгами и с вялой экономикой, являются главными примерами этой тенденции (об этом говорилось в последующем научном исследовании). Тяжелое долговое бремя тормозит рост ВВП, потому что сокращает возможности властей реагировать на замедление экономики и рецессии. У Германии, где соотношение долга к ВВП равно всего лишь 63%, есть достаточно бюджетного пространства для восстановления разваливающейся инфраструктуры и улучшения недостаточно качественной системы образования. Такие инвестиции (при наличии эффективного управления) могли бы стимулировать столько долгосрочного роста экономики, сколько будет достаточно для компенсации затрат. Впрочем, бюджетное пространство оказывается ценным только тогда, когда им мудро пользуются. На практике немецкий «долговой тормоз», ограничивающий дефицит бюджета на уровне 0,35% ВВП в год, полностью лишён гибкости, и поэтому следующему правительству придётся искать способы обхода этого ограничения. Увеличение госрасходов не обеспечит устойчивый рост экономики, если не провести содержательные реформы. В частности, Германия должна восстановить ключевые элементы реформ Харца, проводившихся бывшим канцлером Герхардом Шредером в начале 2000-х годов. Благодаря этим мерам рынок труда в Германии стал значительно более гибким, чем французский, и они сыграли ключевую роль в превращении «больного человека Европы» в страну с динамичной экономикой. Однако левый поворот в экономической политике фактически свёл на нет многие из этих достижений, а хвалёная немецкая эффективность сильно снизилась. В частности, заметно уменьшилась способность страны строить столь необходимую инфраструктуру. Ярким примером стал аэропорт Бранденбург в Берлине — он, наконец-то, открылся в 2020 году, на 10 лет позже запланированного срока и со стоимостью в три раза дороже проектной.