🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" - Телеграм-канал Наивная Политология Выбор идеологии для "культурной революции". Политическое православие, джихадизм и Чучхе. (Часть 1) После событий на Болотной площади 2012 года российскую номенклатуру обуяла идея создания пассионарных масс: не платных "титушек" и не подданных-пассионариев, что в погоне за "государевыми деньгами" будут клясться в верности до гроба, но лишь пока не дойдет до дела, а реальных экзальтантов, готовых умереть за идеи, сгенерированные наверху. Первой попыткой стала работа с идеей политического православия, т.е. использования православия в качестве идеологии, подобной коммунистической в СССР. Так, согласно А.В.Митрофановой как важному исследователю явления, политическое православие представляет собой не религию, а религиозную идеологию, которая радикально отличается от исходной религии вплоть до прямых противоречий между ними. Религиозные идеологии свободно обращаются с догматикой и со священными текстами и склонны расширительно толковать понятие «религиозная принадлежность». Группы, которых представители данной идеологии рассматривают как союзников, автоматически становятся чем-то вроде почетных членов их религиозного сообщества. В число последних могут попадать и светские люди (религиозно безразличные или атеисты), и приверженцы других религий. Поэтому среди сторонников политического православия можно найти людей, которые не только не исповедуют православия в каноническом смысле, но и придерживаются какой-нибудь другой религии (например, «родной веры» или неоязычества). Сторонники политического православия не являются «православными верующими» в прямом смысле. Они исповедуют собственную версию православия и иногда практикуют ритуалы собственного изобретения. Их отношение к РПЦ и ее иерархам (прим: по состоянию на 2006 год) большей частью враждебное или, в лучшем случае, безразличное. Это не мешает им называть себя истинными православными и быть воинственными сторонниками собственной версии политического православия. Будучи идеологией, политическое православие в большей мере основывается не на христианской морали, а на теологической безграмотности вовлеченных, предрассудках, суевериях, трибализме, вождизме (несмотря на запрет сотворения кумира). Формальное соблюдение ритуалов (пост, кулич, покраска яиц) не исключает несоответствие духу религии, воспринимающей Бога как надмирскую, наднациональную, а не подчинённую властям отдельного государства сущность, что возвращает нас к той стадии язычества, когда в каждом городе-государстве существовал культ отдельного божества из политеистического пантеона. Подобное явление прямо связано с архаизацией уклада при одновременной утрате обществом веры. Схожие примеры, также связанные с кризисом веры, можно найти и в истории России: так, вызванный конфликтом с духовенством личный мистицизм Ивана Грозного и Петра Великого оставили след на модели взаимодействия государства, общества и церкви. Пример Петра I особо показателен, соответствуя возврату к культу царя-жреца как земного воплощения бога плодородия языческих цивилизаций бронзового века. Переход к мистицизму древнего человека указывает на регресс теологической грамотности, замену институционного понимания инстинктивным или традиционным. Христианские же символы в подобном мистицизме выполняют, скорее, роль карго-культа: сохранение образа не означает сохранения (или хотя бы понимания) идей, стоящих за символами. Генезис явления понятен: за время преследования православия на территории СССР постулаты религии перемешались с суевериями и "глубинными" обрядами, таким образом, к моменту провозглашения свободы совести, "народное" православие тесно переплелось с языческими повериями. Причина антицерковной кампании большевиков не менее прозаична - начиная с Церковной реформы Петра I, православная церковь превращалась в ветвь царизма, что в свою очередь коррумпировало церковнослужителей и превращало церковь в инструмент политической борьбы (особенно под влиянием идей Победоносцева), одновременно способствуя вымыванию веры.