Шоссе «Керуак — Селин» Роман «В дороге» Джека Керуака — это сумасшедший, безудержный поток, погоня за ТЕМ САМЫМ, которое никак не достать. Но есть то, что чётко отделяет битников от хиппарей (хотя где бы был весь последующий нью-эйдж без наших Dharma Bums?) — и это ДВИЖЕНИЕ. Хиппаны статичны: ленивое перемещение с джойнтом по пейзажу; огромная музыка — но не литература. Зачем она, если ты уже преисполнился? С одной стороны, роман полон удивительной свободы, с другой — наполнен потребительством. Все они — Сал Парадайз (альтер-эго Керуака), Дин Мориарти, Эд Данкел, Чад Кинг — находятся в постоянном беге за едой, сном и женщинами (посмотрите, как часто Сал ест пирог и мороженое). Они жаждут дома, но вечно из него сбегают: Дин постоянно откладывает свои попытки найти отца, а Сал живёт с тётушкой и видит диккенсовскую мать из прошлой жизни. Сбежать в дорогу, потом жениться, осесть, работать-работать, внезапно купить на все отложенные деньги машину — и через всю страну на восток, жениться ещё раз, получить от бывшей развод, завести детей и опять сбежать на запад. В этом весь Дин. Сал спокойней, умеренней: найти рай в мексиканском борделе, рассмотреть в глазах индианки сотворение мира, споткнуться о сатори на пятьдесят седьмой авеню. Может, он и хотел бы быть как Дин, но — нет. И крайне важное отличие — Сал разBEAT, но он пишет, он фиксирует окружающую реальность. В это время Дин теряет свой язык, рассыпаясь в «да, да! — ууу! — вау! — Арканзас, ехать на поезде, да! — играл на флейте — послушайте, нет, послушайте! — да, да, да! — карты, с ребятами на грязной доске — выдул картофельное соло — для моряков». И у Дина Сал берёт словечки, о Дине Сал постоянно думает: это странное братство-двойничество. Делёз-Гваттари пишут, что Керуак шизофренически растекается, а Селин —  параноидально фашиствует. Отчасти да, отчасти нет. Когда герой Селина, Бардамю, видит колонну, идущую на войну — он без раздумий сбегает в сюрреалистические воды дезертирства до Африки малярийным гниением разложения на галере в Америку город машин притворяющийся дурдомом. Однако это не антисемитизм, который вменяли Селину на суде (он писал памфлеты, но он же и укрывал при Виши друзей-евреев) — это чистый поток мизантропии. Начиная со «Смерти в кредит» с этим неизменным восклицательным знаком и двумя точками!.. в конце обрывисто-бесконечного предложения!... Кот Бебер (да и вообще любые животные) Селину ближе любых зигмарингенских генералов и парижских нищих. Если для Селина проблему может решить только атомная бомба, то Керуак скорее воспевает грустную красоту (сколько в романе вставок со словом «грустно»?) собственного разочарования. Он не предлагает альтернативы берроузовской аннигиляции или анти-капитализма (сцена из «В дороге», где они с тётей покупают холодильник — первый в семье). Керуак — производная от современности. Он зависит от денег, от машин, от городов — от этих точек A, B, C, без которых нет ничего, — но он же и расшвыривает их своим ДВИЖЕНИЕМ. Приехать, чтобы снова уехать куда-то ещё. Вместо навязанных институций и механоидных моделей Керуак воспевает особый тип потребления: свободно текущее Желание, бегущее по новым дорожным артериям. Стоящий на трассе с протянутой рукой @shelobey — для Холархии.