он бежал всю дорогу

Heat Lightning, Мервин ЛеРой, 1934

Очень приятный (и недлинный) фильм про хозяек бензоколонки/автосервиса/закусочной. Pre-Code, proto-noir. О том, что можно уехать в пустыню на краю света, но любовь к плохим мальчикам догонит. С ними терпишь кучу боли ради одного  момента счастья — как и в калифорнийской пустыне мучаешься целый день от жары ("Ха-ха, на экране у кого-то в Африке 40 градусов в тени, а у нас в кинозале все 50") ради той удивительной минуты, когда вдруг сядет солнце, опустится прохлада и цыганская семья запоет свою песню у костра. Возможный выход — убить их метафорически (или нет?) и никогда не оглядываться. Сейчас как будто не модно парой жестов и выражений лиц сразу набрасывать характер персонажей, пусть себе ходят три часа неузнанные без развития, — а тут это сделано с большой любовью. Название переводится "зарница", тоже нечастое слово.

Los tallos amargos, Фернандо Айала, 1956

Безнадежный аргентинский нуар, чтобы пережить #noirvember (см. random noir stills). О том, что, что ни делается, все к лучшему — но есть нюанс (надо разбираться в садоводстве). У красивого успешного журналиста внутри ноябрьские дожди (в Аргентине, наверное, майские): то ли он завидует маскулинности отцов (в кино с девушкой идут на военный фильм, и на его лице на секунду вырастает ствол винтовки), то ли европейской культурности — короче, какая-то пробоина. И вот он встречает ослепительного венгра, который предлагает открыть что-то вроде онлайн-школы и мгновенно разбогатеть (люди-то идиоты, купятся). Но все подозрительно хорошо идет, и аргентинец начинает накручивать себя: доброжелательность ведь на вид неотличима от коварства, и даже Астор Пьяццола на саундтреке не поможет разобраться. В итоге выходит, что герой все это время боялся опоздать на поезд, под который бросится, — отсюда тревожность. Еще сон с декорациями из долларов крутой.

Between the Temples, Натан Сильвер, 2024

Чем-то понравился этот фильм (хоть и новый и слегка ванильный). Он очень старается быть странным и, как ни странно, это вполне получается. Кантор в синагоге (Джейсон Шварцман) переживает горе и теряет голос. Сможет ли он снова петь? Спросим у его детской учительницы музыки. Еврейские мальчики всегда под боком у своих мам (здесь мам, кажется, правда две), поэтому им жизненно важно повзрослеть, а религиозность как будто побуждает делать странные вещи из духа противоречия. Похоже, единственный способ доказать свою взрослость и независимость — влюбиться в женщину старше собственной матери. Тем более что современная культура культивирует молодость: мамы первым делом отправляют сына на свидание с инстаграмеркой-косметологом ("Потрогай мое лицо, оно такое гладкое"), а нервная камера во время кринж-ужина то и дело задумчиво зависает на жене раввина с ботоксными губами. В инстаграмном гладком мире приятно вспомнить, что душевность не обходится без невротичности.