Нет. Надо зайти с другой стороны. Человек поет песню. Человек танцует. Играет музыку. Читает стихи. Играет другого человека. Рисует. Пишет текст. Чтобы. Чтобы высвободить место. Место, место. Чтобы высвободить место в своей жизни, где он свободен. Чтобы спеть, нужно высвободить место в своей жизни для пения. Несколько минут, пока есть пение. Пение прекратится, если не будет для него места. Рисование прекратится. Игра прекратится. Танец прекратится.
Мы возвращались с В. после школы, в первом-втором классе, делали уроки и иногда рисовали. В девяти случаях из десяти шли пинать мяч (это нельзя назвать игрой в футбол, это пинание мяча), а иногда все таки оставались, рисовали. Папа приносил с работы пачку бумаги для принтера, до сих пор считаю эти блоки svetocopy и снегурочки отдельной валютой. Еще были фломастеры centropen, великолепные. Иногда у рисунка мог быть предварительный карандашгый контур, но в основном линия шла сразу фломастером. При этом мы оба сильно давили на перо, было слышно, как фломастер скрипит, вдавливается в поверхность стола. Это напряжение ушло только спустя лет пятнадцать. Еще лицо было очень близко с листу бумаги, почти касалось его. Получались такие цветные уродцы, прикольные, мерзкие.
Танец, пение, игра, музыка, рисунок — это когда есть еще тот, кто смотрит. Тот, кто видит, подтверждает, свидетельствует. С кем можно поделиться. С кем можно разделить. Оказаться в общем времени. Общем времени. Времени. Afterlife.
Б.О. увидела, что я рисую, дала мне яблоко и сказала, что надо уметь рисовать правильно, вот, попробуй нарисовать яблоко. Попробовал. Потом не рисовал несколько лет. Через несколько лет папа показал, как рисовать портрет. Мы нарисовали портреты друг друга.
Изменение формы, изменение канона, изменение сборки. Но зачем? Есть тайный набор правил, по которому можно одно изображение назвать правильно сделанным, а другое нет. Либо учишь эти правила, либо тебя не принимают. Правда, иногда появляются те, кто придумывает свои правила. Тут уже почти по Глазычеву: придумать себе правила очень сложно, их надо скорее выработать, извлечь из себя. Производство общности.
Правила — странная вещь, и легко скатываются в репрессию. По большому счету, что угодно может стать тем, что будет подавлять человека. Это может быть вступительный экзамен, местоположение работы, жилищные условия, количество денег, температура воздуха. А может быть яблоко. Вопрос, в конечном итоге, не в том, каковы правила. Вопрос в том, зачем они есть. Aftermath.
Есть сказка про принца оружий и великана. А я стою в трамвае у дверей, рядом стоит двухметровый мужичок с заклееными камерами на тельчике, ну прямо Циклоп. Странно стоит, в салоне трамвая еще много места, а он рядом, будто больше нет места.
Выхожу, дядя выходит за мной. Двигаю по территории больницы, по диагонали, мужичок двигается следом. Останавливаюсь, он тоже. Иду дальше, и он идет. Что двухметровому человеку с заклееными камерами нужно от незнакомца? Он молчун, с такими бесполезно разговаривать, он любую ругань впитает молча, ничего не ответит, будет идти дальше. Тем более нет смысла пытаться его бить, это все равно что пытаться укротить варана воздушными шариками. Тут нужна какая-то другая тональность, вспоминаю, что у меня вместо привычных ручных часов часы-бусы из конфет. Достаю, показываю, видишь который час, дядя? Смотрит, молчит. Говорю, сейчас рассыплю часы, минуты, забудешь который час, не сможешь вернуться назад, домой. Мотает головой, мол, не надо. Тогда уходи, не надо за мной идти.
Поворачиваюсь, начинаю идти, вижу что идет за мной. Хватаю браслет с часами, рву нить, конфеты-часы рассыпаются, он начинает плакать, но не как человек, скорее как большой раненный зверь. Посреди улицы. Ладно, понятно, пора превращаться в утку. Просыпаюсь
приморье раку период чуваки сегодня тексты из семян акций принять.
Неужели каждую мою секунду скачай по оказанию тему макарон передо мной.
Вопрос, типа, в точности сигнала. Закрываю ворота, орошаемый каплями, поворачиваюсь, заносят тело с боковой двери. Дальше нужно остановиться и не писать. Нет.
Год молчания.
Краткий пересказ: если замолчать, сначала будет несколько попыток вернуться в привычный ритм, затем канал связи глохнет, так понятно, по автомобильному. Требуется время, чтобы привыкнуть к новому ритму.
Тихо.
Тихо. Треб Требуется время. Я был из тех, кто посреди полной тишины и полной темноты начал смеяться. Неожиданно обнаружив себя смеящимся. Тихо. "Я был тенью свиристеля, убитого..." — что может быть сильнее этих слов? Разве что "человек приходит к развалинам снова..."
Но почему? Развалины как то, что осталось. Развалины эволюционно продержались дольше. Разваливаться постоянно, каждое мгновение, ха-ха! Неужели это то, что "я". Тихо. Развалины, сухой остаток, принимающий себя за [подставить значение].
Если закрыть глаза, но не от усталости и удовольствия, и оставить при этом внимание, образы из абстрактных умственных сместятся в конкретные проработанные видимые. Это похоже на компьютерное моделирование с рендером в режиме реального времени. Скорость воплощения поражает, поэтому сны с трудом отличимы от яви, они оптимально прогружают только ту часть, которая попадает в фокус внимания — собственно, ничего, кроме этого фокуса, больше нет, не подвергается обработке, не учитывается, не продолжает возникать.
Тихо. Появляется лев. Справа, со спины. И уходит, зная, что не следует связываться с мертвецом.
Три точки. Стрелка, покидающая прямоугольник со скругленными краями.
Х: Где история как ты ехал Н: Куда ХХ: Это классическая ловушка Никича ХХ: не ведись Н: А, я уже забыл Н: Вчера ехал кароч с дедулькинсом который народные песни стал петь Н: В троллейбусе, бабусе напротив Н: Причем не кринжово а годно Н: Хорошо так пел, активно, про любовь ей, что то в стиле: Что если мы Что если мы С тобой влюблены
Н: Две спел ей, а третью они уже вдвоем начали петь Н: И она запела тоже, и тоже красиво, и она была красива хоть ей под сраку лет уже ХХХ: Романтично ХХ: и пиздешь))) Н: И вот представьте что это начало мюзикла про челябинск, в челябинский троллейбус заходит дедулькинс и начинает петь песни о любви женщине напротив
Стою четвертый час в куртке, без отопления. Холодно и весело, это почти копия помещения, находящегося в десяти метрах, за синими металлическими воротами.
Заходит чел в костюме похоронной службы, здоровается, спрашивает что тут происходит. Тут мастерская, отвечаю, сегодня открытые двери, поэтому люди приходят, вот графика и живопись висят. Чел говорит, что увидел фотографирующихся людей у ворот, стрелки какие то, указатели, решил зайти посмотреть, что тут происходит. Говорит, сам в 12 году клеил плакаты в стиле obey, интересовался визуальным, время шло, в Кыштыме и так мало людей занималось визуальным, сходил в армию на три года, вернулся, сейчас вот в похоронном. А тяга к визуальному все время где-то фоном. Обещает себе, что к полтиннику бросит все и займется картинами. Говорю ему, что я уже сейчас все бросил и занялся. Он упомянул Пашу 183 — одного имени достаточно, чтобы понять, что чел шарит, различает уровни.
Стою и думаю, надо же, сценарий пишется на ходу так красиво, складно. Сотрудник похоронного бюро видит ворота, заходит в них, а там прячется интерес к визуальному, который его не покидает.
Царапающий лицо ветер сменялся паром, исходящим от промокших спин, в то время как замерзшие (даже в шестяных носках с изображенными на них попугайчиками i love sochi) ступни передавали эстафету высохшему носу. Теперь так.
Две недели пройдут так же быстро, как первый осенний месяц. Главное, чтобы дни были заполнены мелкой россыпью внешне кажущимися бессмысленными задачами. Пальцы от растворителя грубеют, морщатся. Остатки акрила забиваются в уголки ногтей дважды, трижды в день. Приготовления к зиме выглядят именно так — спокойно, медленно, молчаливо ставить напротив придуманных на сегодня дел галочку "готово".
Как тебя занесло сюда? Как занесло тех, кто был до тебя? Интересно, удавалось ли им найти свои собственные способы справляться с жизнью, или же выбор был очевиден: схватить ближайшую по симпатии протоптанную экзистенциальную дорожку и медленно двигаться в полусонном параличе в сторону обрыва.
Это видно по лицам, походкам, осанке: карта человека разворачивается через любые проявления. Карты, похожие на карты.
Карты клада сокровищ, карты лабиринтов, зеркальные карты-комнаты, умножающие-отражающие все, что в них попадает.
Страх и сомнение, два сапога пара, мама и папа, повернутые теневой стороной. Какая тогда сторона света? Неясность, неясность порождает сомнения, сомнения порождают страх. Бу! Страшно? Все это время собирались коллажики, только не бумаги куски, а слов, мест, взглядов, запаха улицы.
Сегодня встретил А., мы не виделись шесть лет с момента учебы, и чиво, как будто пятнадцать минут прошло, а не шесть лет, мгновенно синхронизировались. Говорит, что чувствует будто начинает все как новичок, и не было этого опыта, жалко.
Люди кричат от страха, и от страха молчат, хех. А от сомнения? Брови хмурят, что то нашептывают под нос, морщатся.
А. вышла на жд институте, а я доехал до ленинского, забежал в последние две минуты до закрытия в магазин упаковки, купить коробку. В воскресенье день рождения М., подарю эту коробку, посмеемся. Сел обратно на тот же номер восемнадцать. На жд институте в обратную сторону какой то чел наступил на край кроссовка, когда выходил, посмотрели друг на друга молча. Автобус со мной поехал дальше, а чел пошел вслед, что то нашептывая, не себе даже, скорее улице, времени суток.
С кем они говорят, эти люди? Невидимый собеседник внимательно выслушает, ответит через ветер или писк в ушах. Они живут в параллельном мире, отдельно от всех остальных, может быть мы поэтому так часто пересекаемся, потому что живем отдельно.
Световой день сокращается, а ответ на страх и сомнение, очевидно, ясность и решительность. Ясность, как способность фокусироваться и не отворачивать взгляд. Решительность, как знание, что все мы в каком то смысле новички, просыпаясь каждый раз, заново проходя уровень дня.
Захожу в карты, делаю одно движение колесиком мыши: сколько зелени, и есть стадион, но за два года ни разу там не был. Еще движение, поднимающее меня над землей: среди обычных металлическо-шиферных крыш встречаются синие и оранжевые. Две противостоящие группировки? Скрытая кровельная мафия, использующая цветовую кодификацию как отличие свой/чужой? В сантиметре двести метров, такой масштаб сейчас.
В центре оранжевых больше. Какой рисунок получится, если выделить только дома с оранжевой крышей? Это будет прикольный паттерн для печати на ткани?
Линии, полосы, направления. Где то недавно слышал, что сторон нет, есть только направления. Хорошие слова. Когда спросят, на чьей стороне, отвечу, в каком направлении смотрю.
Почему край тысячи озер? На достаточном отдалении больше похоже на край тысячи болот. Нам бы стало понятнее жить здесь, если бы мы думали о себе как о людях на болотах? Луизианские болота позавидовали бы осадкам в этом году. Большинство посадок залило, а затем побило градом. Сто лет назад пришлось бы прикурить, увидев как погибает урожай. Кратеры, наполненные водой.
Семь четыре.
Между бледно-желтыми, почти белыми песками и болотно-зелеными лесами. Вот мы, прямо посередине этого градиента. Зелено-желтый.
— Не помню точно, но какую то разницу между метафорой и метонимией проводит Роман Якобсон, будто одна свойственна поэзии, а другая прозе. — Они отличаются прежде всего ритмом. — Ритмом, да, но и еще структурно чем-то. Вот скажи, "я звездной пылью ложусь на твои плечи" — это метафора или метонимия? Это ведь поэзия. — Я не понимаю, в чем смысл этого предложения. — В чем смысл? А что тут понимать? "Я звездной пылью ложусь на твои плечи", что тут понимать? — Ну, смотря кто "я" и чьи плечи. — Ладно, давай остановимся здесь, мы не выберемся отсюда.
29 Подавление Понятно, понятно Остановить наше исчезновение невозможно Но есть явленность
Явленность это благодать Presentness is grace Presentness is grace Presentness is grace
Данность — это все время идти к водопою А явленность — это шутки, рассказанные в пути
Явленность как контакт воображения с миром
30 Имитация интереса В ответ на имитацию произведения
31 Какая радость Что поэзия никому не принадлежит Надо же Надо же, мы можем Возвращаться к ней столько, Сколько потребуется Одно только это напоминание Удерживает меня от распада на части, слова, буквы, звуки Му (пустота)
Барт, но не Симпсон, пять букв Империя, но не солнца Тоже пять А нет, шесть, шесть.
32 Удерживать контакт Пока остальное разваливается Ну и ладно, пусть разваливается
Слова и есть воображение
"Кроваво-черное ничто" Что может быть сильнее? Разве что "я был тенью свиристеля, убитого..."
Меня толкает вперед ритм Меня толкает ритм вперед Толкает меня ритм вперед Удивительно Так бы и сидел на уроках литературы, угарая с ее музыкальности
Эти тридцать два пункта Как комментарий на пейл фаер Как желание узнать что прячется среди теней
Мои доспехи выкованы в молчании Мои враги победят себя сами
Выступает против Разрушителя замыслов, Связей и союзников, крепостей. Храбрость, чтобы восстановить Недостающие фрагменты жизни, чтобы Преодолевать страх, чтобы Преодолевать.
Покинуть свою территорию Обнаружить, что территория Это то, что можно найти Но еще это то, что можно создать.
Death, make me brave.
22 Стратегия сопротивления становится стратегией продаж
"Мы не бунтуем, мы просто развлекаемся!", говорил Ив Кляйн А мог бы говорить профессор Кляйнер Мог бы Ламар зажарить в кляре Халва, великолепная (Ламар, не Кендрик, ясное дело, и халва не та, что из семечек) Чувак, это репчик.
Знаки разбросаны, разные толкователи толкуют по разному. Чтобы что? Чтобы с места сдвинуться, и понимать, в какую сторону именно. Это способ передвижения Часть логистики Область кинетики
23 Во что веришь? То и случается тоже (Без щелканья по носу)
17 Дешевая мистика Внимание, говорит куча лохмотьев: Ноты и формулы в воздухе не летают Музыки нет, как нет того, кто слушает
Может и мне оттого не хватает картинок сложных, шевелящих мои чувств органы, что они, чувства, появляются когда я решаю Чувствовать А внешнего повода не подворачивается
18 Чего боишься? То и случается, по носу щелкает
Я проснулся от нежелания в очередной раз слышать, что кто то умер А через двадцать секунд проснулся К. в ужасе Оттого, что его дверь вытолкнула в окно.
То то и оно Либо мерзнешь, либо не хватает воздуха Здесь уже никакой мистики Здесь духота в комнате и циркадные ритмы Чекай
19 Галерея Девятнадцать открылась в гараже И я как то поверил, что желание может быть раньше, чем силы И полез перекрашивать стены в Дыре
Там над дверью Невидимыми чернилами выведено два слова: Честность Храбрость
Ставь на внимание счетчики Не плати по среднему планетарному В конце месяца обнаружится Что весь трафик уходит на подавление, а мог бы На конструирование
Честно взглянуть на счета И поменять тариф, используя
13 Падение, спиной вперед Лучше расслабиться, вытянуть шею, расправить плечи, проверить Нет ли блуждающего нерва от ключицы в грудь Круг спасательный не забудь Он не поможет, но будет спокойнее Ночи спокойной тебе, а я в эту койку скребучую больше не лягу, И да, правильно говорить скрипучую.
14 Я все думал, что надо искать ключ, ну как такой Маленький металлический, от замка
А надо искать ключ, в смысле воды источник, вдоль замка. В замок ведет труба сливная, сточная Там, где источник воды, Там же источник грязи, и вот
Если ищешь свободу, останешься у воды, но за стеной Если ищешь культуру, полезешь через трубу говна.
15 Череда разочарований Вообще то полезна, значит Были какие то чары
Вернусь назад, напомню Если захочется после культуры Обратно на свободу Путь снова через трубу Таково древнее проклятие Для того, кто не понял, кто он — солнце или луна.
16 Солнце генерит, производит Луна потребляет, отражает На солнце нельзя смотреть Луны видишь только одну сторону Солнце это рука, луна это глаз Фабрика или театр?
Череда очарований Гораздо, гораздо хуже Чем превратиться в кучу лохмотьев. Ой Уже превратился
9 Как и на то Что птицы поют о любви Что кошек с собачками заводят из за (ты мне лучше скажи) Что рассвет это так романтично Нет Рассвет это смерть мира, сжигаемого в огне А запах дает больше, чем зрительный образ Мне так одна тетя сказала, а я Долго не соглашался, как оно обычно бывает, когда Согласен, но верить не хочется
10 Сов пасть, хех Все остальное совершенно не важно Здесь пустыня Прозрачный лабиринт Я не Тесей, не Минотавр, я дыра От ушедших Ариадны и Диониса.
11 Наглый вор, даже сейчас Это не больше, чем пересказ Делеза и Набокова Я петлями хожу, спиралями около Места, куда попасть надо, но страшно, там Ну как тебе снова сказать без мата, там Все остальное, чего нет здесь
