Как-то раз, стараясь не прийти на барные посиделки сильно раньше назначенного времени, заглянула во Все свободны и забрала с прилавка второй (как оказалось) роман Даши Благовой Течения, о котором ничего до того не слышала. Подкупило описание, обещавшее вернуть мне мой 2010-й — не конкретный год, а начало предыдущего десятилетия, воспоминания о котором отзываются и тоской по эпохе какой-то непредставимой сейчас раскованности, и моей личной щемящей теплотой к этому счастливейшему времени — когда я переехала в Петербург, поступила в университет, заселилась в общежитие и полностью отдалась новому: принялась знакомиться, меняться, расти над собой. Чувствовала такую полноту жизни, будто раньше существовала понарошку, только делала заметки в черновике. Благова чуть старше меня, и ее опыт — миграция с юга в Москву, а не с севера в Петербург. Но куда существеннее другая разница: если верить книге, ее сепарация от семьи, в отличие от моей, оказалась затянутой и болезненной, с отторжением к тому новому, что сулила университетско-столичная жизнь. Я знала много таких ребят — кто на первом курсе днями не вставал с постели, часами просиживал в скайпе, общаясь с родителями и школьными друзьями, при удобной возможности пытался вернуться в место, которое продолжал называть домом. Как раз оттого, что лично мне не довелось такое пережить, этот опыт особенно интересно рассматривать. И книга о нем — о сильнейшей уязвимости, приводящей к (само)деструктивным действиям, тернистом взрослении. Надо оговориться: я пишу о представленном в тексте опыте так, будто он принадлежит самой писательнице, что не совсем верно. В Течениях действует не Даша, а девочка Настя. И это помогает усилить фикшн-измерение, сделать рассказ о, вероятно, частично реальных событиях (не зря писательница и героиня одного возраста, из одного города, с одним и тем же образованием) сюжетно более четким и динамичным (история здесь, например, имеет конкретное завершение) и преувеличить некоторые детали (у героини в минуты особенно напряженные пульсирует и горит родинка над губой — как у Гарри Поттера шрам). В отличие от большинства текстов о собственном опыте, где главное — саморефлексивные отступления, Течения — это, в первую очередь, захватывающий роман о девочке в большом городе, которую терзают перевезенные из дома и приобретенные демоны, обнаруживающие свое присутствие на парах, общажных тусовках, в гостях у новых знакомых. Пока читала, не могла отделаться от мысли, что эта история стала бы прекрасным материалом для жанровой экранизации — особенно, если усилить в ней триллерный или хоррорный элемент (можно, в зависимости от желаний режиссера, развернуть потенциальный сценарий и куда-то в сторону Одинокой белой женщины, и — к Февралю). Почитала старое интервью с Благовой, где она рассказывает, что подходит к творческому процессу максимально прагматично, вплоть до составления гугл-таблицы со строгим списком задач. Этот метод, по-видимому, как раз влияет на интонацию: она не томная, не меланхоличная. Получился стремительный, прямолинейный и скорый на слово текст — и это очень ему идет. Потому что иногда возникает ощущение, что, казалось бы, предельно индивидуальные тексты парадоксально похожи — будто пишет их если не один человек, то, как минимум, люди очень близкого темперамента. Тем приятнее встретить исключения — как в случае Юкнавич или, вот, Благовой. Несколько постов назад я чуть ерничала по поводу тропа возвращение в родные края, свойственного личной прозе, поэтому как-то особенно порадовалась, что в Течениях такой эпизод появляется в середине, но оказывается не спасением, а промежуточным шагом, после которого нужно вернуться назад и попробовать придумать что-то другое. И пунктирная, но важная линия книги — это политика, которая затрагивает начинающую журналистку Настю, живущую в Москве 2010-2011 годов, но лишь по касательной, как зудящий фон, от которого хочется отмахнуться. Трансформация этого восприятия остается за пределами текста, но очевидно, что она произойдет. И в этом тоже состоит мучительная перспектива взросления. Для моего поколения — точно.