Телеология против децизионизма Краткий комментарий по поводу происходящей сейчас конференции по Альтюссеру (пока все идет довольно бодро). Альтюссер ставит в 60-е годы важнейшую задачу: освобождение марксизма от левого гегельянства. Он постоянно нападает на Гегеля, но, пожалуй, его главным врагом является Фейербах. Иными словами, освободить материалистическую диалектику нужно не от Гегеля вообще, а от упрощенного и перевернутого гегельянства, которой через Фейербаха наследуется Марксом и классическим марксизмом. Проблема заключается в том, что Альтюссер в своей собственной попытке создания материалистической диалектики довольно быстро приходит в тупик. В частности, этот тупик связан с невозможностью адекватного соединения теории структурной причинности и теории интервенции в рамках одной системы. Используя гегелевские термины, система распадается на субстанцию и субъект. Поэтому дальше альтюссерианцы оказываются вынужденными сохранять верность своему учителю только в предательстве определенного рода. Одна группа альтюссерианцев возвращается от Альтюссера к Гегелю и немецкому идеализму, пытаясь избавить их от чересчур упрощенной интерпретации. К этой группе можно отнести, Алена Бадью и Славоя Жижека. Предательство в их случае состоит в том, что вместе с немецким идеализмом они также восстанавливают в правах телеологию. Но теперь она перестает быть прямолинейной и эволюционно-прогрессивной. Вместо однонаправленного движения к будущему, мы теперь имеем дело с движением к будущему через ретроактивное исправление/изменение прошлого. Таким образом, история сохраняется, но в виде прерывистой серии точек, смысл которой может ретроактивно изменяться на каждом следующем шаге. Но, конечно, для того, чтобы сама эта серия существовала, необходимо некоторое трансисторическое абсолютное начало, задающая общую ориентацию в истории, и обретающее конкретное содержание в той или иной локальной ситуации. Такое продолжение альтюссерианства многими критикуется как избыточно экзистенциалистское и героическое. И в своих худших моментах Бадью и Жижек этой опасности не избегают: например, в противопоставлении субъекта истины и человеческого животного или в фетишизации влечения-к-смерти. Но в рамках пост-альтюссерианской материалистической диалектики с этим можно бороться, как с опасным уклоном. А вот в другой попытке развивать «Альтюссера после Альтюссера» дело обстоит гораздо хуже. Опираясь на поздние тексты Альтюссера, т.н. алеаторный материализм, Витторио Морфино и его соратники связывают интерпретацию альтюссерианского наследия с синтезом Спинозы, атомизма и макиавеллистской политики. Место субстанции занимает пустота, дающая место онтологически негарантированной связности атрибутов/случайно соединившихся атомов. И дальше возникает две расходящихся линии интерпретации: либо пустота эсхатологически указывает на временность любой такой связности (отсюда надежды на конец капитализма), либо позволяет децизионистски настаивать на возможности выстраивать свою собственную связность. Как, в частности, в рассуждениях Макиавелли о единстве Италии. Если Бадью и Жижек делают ставку на наличие в политике «абсолютного содержания», то Морфино и его соратники видят в позднем Альтюссере онтологизацию реальной политики, постоянной борьбы за гегемонию без какого-то итога. Поэтому неудивительно, что между таким Альтюссером и шмиттеанством иногда выстраивают теоретический мост, как это делает в русскоязычном пространстве Сергей Ребров.