Смешанные чувства от «Фокуса» Марии Степановой — будто подглянула в чью-то замочную скважину, подслушала совсем личный разговор, едва ли не с терапевтом. Удивительно, потому что ничего ни исповедального, ни в привычном смысле интимного в тексте нет, разве что поход героини в туалет. Больше того, Степанова даже выстраивает дистанцию со своей героиней: в «Памяти памяти» она пишет от первого лица, в «Фокусе» же — от третьего, рассказывая о «писательнице М». Как будто сфера актуального каким-то образом стала сферой гораздо более частной и закрытой, чем все то, что мы раньше называли личным. Как будто в мире возможности мыслепреступления у мысли появилась более ощутимая и весомая цена. И ещё такое наблюдение: Степанова и другие энтузиасты memory studies годами идентифицировали себя по Хирш поколением постпамяти — третьим поколением, тем, что следует за детьми непосредственных жертв коллективной травмы. И вот, используя метафору самой же Степановой, она долгое время была квартиранткой истории, а теперь стала фигуранткой. Оказывается не вполне понятно, как быть поколению постпамяти, которому самому приходится быть внутри длящейся травмы? Уезжать с тем самым бродячим цирком? И я думаю, в этом и «фокус» с распиливанием на два, в этом и фокус со Степановой-«Я» и Степановой-писательницей М: если на вытесненную коллективную травму наложить реальную, в одного человека это не уместить.