Белгородчина Дни те останутся режущей сердце сиреной, Слышным едва, незаметным свистящим хлопком, Кружевом чёрным, разваренным рисом. И веной — Нервно стучит от того, что увидишь потом. Пока одни умирали за дом и за маму, Пока одни умирали за мир и за сущий пустяк, Пока одни умирали, ища вечной славы — Дедушка умер в больнице, ушёл просто так. Закономерно — ему было за девяносто, Сердца, сосудов вышли гарантии дни. Деда похоронили в земле белгородской, Где хоронили других, что так странно юны. Вот та калитка, берёза и клумба, качели — Дядя построил для нас, трубы-доски скрестив, С Катей катались и песни на мове мы пели. Харьков так близко — сестра приезжала гостить. Катя жива. Но уже никогда не приедет. Дедушки нет. Лишь холодное тело лежит. Нету ни песен, ни игр, ни цыплят, только зелень — Та, что на грядках и та, что поможет укрыть. Запах тревоги. Вкус боли. Нет смысла, нет веры — Детство распяли под мамины слёзы и крик. Здесь невозможно стоять, очень страшно и скверно, Не помогает священник и звуки молитв. Вместо тебя и рассказов о войнах и мире, Как к пациентам с протезом на лыжах ходил, Как полюбил мою бабушку, встретив на Сахалине — Место твое и оградка, средь прочих могил. Не прилечу я к тебе — рейсов нет, только дроны. Голос твой тих, а ты сам — бесконечно далёк. Но знаю путь, что однажды нашла в телефоне, Как мне вернуться в тот детский спокойный мирок. Гугл панорамы. Тринадцатый год. Весёлая Лопань, По виртуальной улице — станция, поворот. Мирное небо, калитка, берёза и тополь… Дедушка, который меня всегда ждёт. Анастасия Ярошенко