Именно так и нужно относиться к СВО. Как к глобальному событию, делающему невозможное возможным. Путин никогда бы не начал СВО, не будучи уверенным, что она будет понята людьми должным образом и оценена правильно. Но он чувствует страну, вся наша страна «большой коллективный Путин» (с) и точно выбрал время начала, когда «вчера рано, а завтра поздно». (С) Путин прекрасно знает, что все наши глобальные победы были ирреальны, происходили скорее в пространстве метафизики, а не повседневности, ибо были борьбой идей, а не конкретных людей или политических групп. Война 1812 года была войной «нецивилизованных варваров» (как считали на Западе) против цивилизованного варварства – русские войска не дали роялистам снести Вандомскую колонну в Париже и обнажали головы при входе в парижские соборы, в то время как французы держали лошадей в Успенском соборе Кремля и взрывали кремлевские стены и башни. Великая Отечественная была войной с Абсолютным Злом (в терминологии В.Подороги), а не с германским государством и в свете Победы все остальное было уже не важно. У ведущего советской «Международной Панорамы» А.Бовина есть в мемуарах история. К.Симонов никак не мог издать свои дневники 1941 года, в которых было много расходящегося с официозом. Ему удалось встретиться с Брежневым, которому он пожаловался на это. И Брежнев сказал: «Мало ли что мы видели, главная правда — мы победили. Все другие правды меркнут перед ней... Дойдет время и до твоих дневников». Путин воспринимает и оценивает СВО в рамках тех нарративов и того опыта, что дали предыдущие войны. И этот взгляд сильно отличается от взглядов, принятых сегодня на Западе и дурно усвоенных на т.н. Украине. М.Ховард в своей книге, посвященной восприятию войны в современных европейских странах, называл нынешнее время постгероическим и отмечал очень важную деталь - «общее для западных урбанизированных обществ нежелание нести тяжелые потери». Действительно нынешняя переломная эпоха маркирована, в частности, сменой мемориальных паттернов. Эта смена выражается в том, что эпоха национальной памяти, начавшаяся в 1960-х годах, когда основной фигурой памяти был Герой, действующий в национальных рамках, вытесняется временем космополитической памяти, главной фигурой которой становится вненациональная Жертва, существующая в пространстве, не ограниченном никакими рамками. Если первая направляет процессы, формирующие память, «сверху» и создает пространство памяти и фигуру Героя, то вторая ориентирована на восходящие «снизу» голоса Жертв, голоса, из которых складывается ткань памяти. И если Герой вступал в конфликт с виновником случившейся трагедии, то Жертва ищет с ним компромисса, который основывается на взаимном признании истории «другого». При этом жертвы боятся стать жертвами в реальности, умереть, поэтому задача СМИ «обезвредить» войну, сделать ее не страшной, а завораживающей, придать ей игровой, развлекательный характер. Современные западные войны не имеют начала и конца, точно обозначенной цели, войска вторгаются на те или иные территории, но эти территории не осваиваются – вошли, побыли, вышли. Не случайно английский историк К.Коукер констатирует, что «война - это продолжение туризма иными средствами». То есть уже существует, наряду с развлекательным, религиозным, медицинским – и военный туризм. Когда-то это иронически проскальзывало и у нас. Помните фильм «33» и Леонова в роли Травкина, отвечающего на вопросы: - Вы были за границей? - В Берлине, в Праге... - Вы ездили туда по служебным делам? - Я не ездил, я пешком. - В качестве туриста? - Нет, в пехоте.. Сегодня это у них, там, всерьез. Отсюда все эти быстрые заезды-выезды в населенные пункты, фото на фоне дорожных указателей «город N”, магазинов и т.д. Путин же воспринимает СВО как территорию героев, где происходят настоящие бои, в ходе которых восстанавливается справедливость. Это столкновение справедливости и несправедливости, Истины и лжи, реального народа с выдуманным конструктом, здорового государства с больным недогосударственным злокачественным новообразованием. И именно поэтому мы победим.