#𝐦𝐞𝐦𝐨𝐫𝐢𝐞𝐬 #𝐟𝐚𝐦𝐢𝐥𝐲
❛━━━━━━━ ••• ━━━━━━━❜
Лайелл Люпин шагал по тёмным коридорам Министерства. Три месяца, ровно три месяца, министерство просила присоединиться к отделу регулирования магических популяций и контроля над ними. Всю жизнь Люпин старший занимался только боггартами, и, соответственно, усмирению.
Новый министр магии твёрдо настаивал на этом, каждый волшебник чуть ли не в препрыжку бежал писать соглашения. Однако Лайелла мучали сомнения насчёт этого.
Вскоре, из-за давления министерства, Люпин старший подписал соглашение о вступлении в отряд.
Именно в этом отряде, Лайелл имел дело с оборотнем Фенриром Сивым, которого привели на допрос о смерти двух магглов-детей. На телах двух девочек были следы от укусов, а единственным свидетелем, как выяснилось, был Фенрих. Ни один член отряда не предположил, что Сивый — и есть оборотень. Они сочли его за бродягу-маггла.
Один только Лайелл заподозрил в этом что-то другое, коллеги по комитету лишь усмехались, шептались за спиной у Люпина старшего.
Фраза — “Лайелл, занимайся лучше уэльскими боггартами, в этом ты спец” — окончательно довело Люпина до кипения. Он описал оборотней как «бездушных, злобных существ, которые не заслуживают ничего кроме смерти».
⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅
Темная ночь окутала дом Люпинов, лишь луна, холодная и равнодушная, проливала свой свет на детскую кроватку. Римус спал, его дыхание ровное, безмятежное, но тишину разорвал треск стекла — Сивый ворвался в комнату. Его желтые глаза горели яростью, когти царапали пол. Римус, едва проснувшись, замер от ужаса. Отец ворвался в комнату с криком, палочка в его руке вспыхнула ослепительным светом. Заклинания сыпались одно за другим, но Сивый был быстр. Один рывок — и острые клыки впились в руку мальчика. Он почувствовал, как его когти впиваются в кожу. Боль. Холод. Ужас. Ремус закричал, а отец, сжав зубы, изгнал оборотня прочь.
Боль. Жгучая, невыносимая. Ребенок кричал, а Сивый, словно тень, исчез в ночи.
Комната наполнилась плачем. Мать прижала сына к груди, но уже было поздно — яд ликантропии проник в кровь. Отец сидел, сжимая палочку дрожащей рукой, его лицо исказила боль и гнев. Рана на руке сына уже пульсировала зловещим светом. Мать, Хоуп, рыдала, обнимая ребенка. Лайелл дрожал, палочка выпала из его руки. «Это моя вина, — прошептал он. — Вчерашние слова…»