Они не видят, что Петя уже не помнит, когда в последний раз спокойно спал. Что в школе он огрызается на любое замечание учителей и бросается с кулаками на одноклассников – только так он научился справляться со страхом и бессилием. Что он перестал мечтать о будущем, потому что каждый день похож на предыдущий: страх, напряжение, одиночество. Скорее всего, Петю заберут в детский дом, только когда случится непоправимое. А там, в тринадцать лет, его шансы попасть в семью стремятся к нулю – кому нужен подросток с искалеченной психикой, привычкой решать конфликты кулаками и полным недоверием к миру? В лучшем случае – казенный дом до совершеннолетия. А дальше – те же грабли, что и у родителей. Замкнутый круг, разорвать который можно было бы намного раньше, если бы система защиты детей работала иначе. А если каким-то чудом его и возьмут в приемную семью – начнется самое сложное. Родители столкнутся с неконтролируемой агрессией, воровством, ложью, побегами, потребительским отношением, вредительством, сексуализированным поведением. С ребенком, который не умеет принимать заботу и любовь, не верит в искренность добрых слов и прикосновений. Который ждет подвоха в каждом действии взрослых и готов в любой момент дать отпор или сбежать, напакостничать, сделать назло, ударить по больному. И далеко не каждая семья выдержит этот марафон "приручения". Часто такие истории заканчиваются возвратом в детский дом – и это еще одна травма, еще один кирпичик в стену недоверия к миру. И вот вопрос: такую "эмоциональную связь" ребенка с родителем предлагают поддерживать уполномоченный по правам ребенка Ангелина Севергина и министерство соцзащиты? Связь, которая калечит детские судьбы? Пока же предложенные на круглом столе меры выглядят попыткой решить сложнейшую проблему простыми средствами. Кризисные центры не защитят детей от травматического опыта жизни с зависимым родителем. В красивых словах депутатов и чиновников не хватает конкретных механизмов защиты детей, четких критериев оценки готовности родителей к возвращению детей, системы длительного сопровождения таких семей. Без этого все разговоры о "сохранении семьи" - это просто слова, за которыми скрывается продолжение детских страданий. Возможно, пришло время признать: иногда сохранение кровной семьи любой ценой - это не спасение, а продолжение травмы. И благополучие ребенка должно быть важнее формальных показателей сохранения семей.