Лена Климова отвечает на ваши вопросы Часть 16/18 Я ответила на вопросы о книгах и творчестве, об активизме и феминизме, а сегодня публикую последние ответы: о личном. Где вы учились (образование)? В нижнетагильском пединституте. Я хотела поступить в УрГУ на журфак. Конкурс был бешеный, на собеседовании я показала свои работы (я писала сказки и рассказы и немного публиковалась), услышала что-то в духе «Вы же на журфак поступаете — почему принесли это? Где газеты и журналы?» (какие газеты и журналы?.. я хочу стать журналисткой, а от меня уже требуют журналистского опыта? как так?) и не стала идти до конца. Не факт, что я бы поступила на бюджет, а платить за моё обучение возможности не было. В те времена на базе нижнетагильского филфака открыли новомодные направления «PR» и «реклама», и я — хотя собиралась пойти на учительницу русского и литературы — в итоге поступила на PR (в приёмной комиссии сказали «ну это почти как журналистика»). Нас учили всему подряд, от философии и стилистики до международных отношений и спичрайтинга, в основном спустя рукава: что такое этот загадочный PR — мало кто понимал. Моими реальными университетами стал кружок газетной журналистики, где я научилась всему: поговорить, написать, отредактировать, сверстать; на последнем курсе успела поработать главредкой вузовской газеты, пока меня не вынудили уволиться (формально — за плохую работу; реально — за подозрения в лесбийстве). Написала дипломную работу на тему «Особенности корпоративных СМИ для молодёжной аудитории». Защитилась на пять. Получила красный диплом. О своей наставнице по журналистике, которая всегда меня ценила, вспоминаю с огромной теплотой. У вас на работе наверняка знают о вашем активизме: как о прошлом (в ЛГБТ), так и о нынешнем — в феминизме. Считают ли они, что вы в качестве сотрудницы — это в некотором роде риск для них? Если да, то почему они на него идут (из солидарности с вами / принципиальной позиции, например)? Я думала, что это будет проблемой, когда шесть лет назад устраивалась на работу в Яндекс. Прошла три собеседования и застряла на этапе «заполнить анкету для службы безопасности». Я не хотела раскрывать свои соцсети: они были полны записей на тему ЛГБТ-активизма. Я понятия не имела, как к этому отнесутся. Я аккуратно спросила у будущего шефа, могу ли я поставить прочерк в соцсетях. Он ответил — поставь. Я поставила. Ничего не случилось, меня приняли. В Яндексе работает несколько десятков тысяч человек. Если ты не публичное лицо вроде руководителя сервиса — всем в целом всё равно, чем ты занимаешься помимо работы. Никакой солидарности или принципиальной позиции здесь нет. Кроме того, подозреваю, никто из коллег или шефов особо не в курсе, кто я и чем занимаюсь. Я тоже не интересуюсь их личной жизнью: работа есть работа. (Но я знаю, что часть коллег читает мой канал. Привет вам и спасибо!) Ещё из греющего душу: в Яндексе принят этический кодекс, который прямо оговаривает многие вещи, в том числе недопустимость дискриминации при принятии рабочих решений: «...для нас не имеет значения национальность, пол, раса, политические или религиозные взгляды, сексуальная ориентация и прочие характеристики, не связанные с профессиональными качествами человека и выполнением должностных обязанностей». И ещё: «Точно такими же принципами мы должны руководствоваться при профессиональном общении. В Яндексе недопустимы насилие или угрозы насилия, оскорбления, грубые высказывания на темы пола, расы, национальности, религиозных и политических взглядов, сексуальной ориентации и так далее. Также запрещены любые формы сексуальных домогательств — нежелательных действий сексуального характера в отношении другого человека». Работник имеет право сообщить о нарушениях ЭК. Дальше возможны разные варианты — углубляться не стану. Я считаю, что это невероятно круто. Много ли есть российских компаний с чем-то подобным?