🇺🇦🇪🇺 Подумал недавно вот о чём. Одним из драйверов Евромайдана 2013-2014 гг. (и всего, что было потом) являлось стремление украинцев в Европу — на уровне формальной интеграции в ЕС, на уровне фактического заимствования «европейских норм и стандартов» государством и обществом и на индивидуальном уровне (пресловутый безвиз, а де-факто — и расширенные возможности для эмиграции). Но вот ведь парадокс: за сто лет до майдана Украина уже была евроинтегрированной страной — настолько, насколько это вообще возможно. Потому что Украина была частью двух европейских империй: Российской и Австро-Венгерской. Украинцам, чтобы стать жителями блистательной европейской столицы, не нужно было пересекать ни одной государственной границы: достаточно было сесть на поезд и доехать (без всяких виз) до Петербурга, Москвы, Вены или Будапешта. Да, в обоих случаях потребовалось бы знать государственный язык, но он, на счастье, преподавался в ближайшей школе, причём на уровне явно лучшем, чем английский, немецкий или любой другой в средней школе современной Украины. (А уж с освоением литературного русского у украинцев никогда не было проблем). Однако украинский национализм начала ХХ в. такая ситуация не устраивала. Точнее сказать, долгое время статус автономии в рамках реформированной Австро-Венгро-Славии или февралистской России их более чем устроил бы. Но уже скоро обе империи рухнут, и одни националисты начнут бороться за украинскую независимость (вступая в тактические союзы со всеми подряд), а другие — за украинское нациестроительство в рамках СССР (идя на самые разные уступки большевикам ради этой цели). Никакая «евроинтеграция» обоими нациестроительными проектами не подразумевалась — и не только по причине того, что сама идея единой Европы ещё только начала зарождаться. Обе версии украинского национального проекта были весьма агрессивны и предполагали войны с западными соседями, а не единство с ними. Антисоветская версия в принципе рассматривала примерно всех соседей и их «дочерние» нацменьшинства (в первую очередь — поляков, но также русских и не имевших пока своего государства евреев) как оккупантов и объект для резни, Советская же версия в целом предполагала скорее интеграцию Европы в земшарный СССР, чем наоборот — а для начала присоединение Волыни, Галиции, Буковины и Закарпатья к УССР. После 1940-х Украина целиком оказалась в рамках одной, советской политии, и именно советская версия украинского нацпроекта стала мейнстримной и укоренённой в сознании большинства её жителей. У этого был интересный побочный эффект: тема «Украина — не Польша» из официоза практически исчезла (и по причине решения национально-территориальных споров с Польшей, и из-за ассоциаций с бандеровской пропагандой), и основной темой официоза по национальной проблематике окончательно стала «Украина — не Россия», точнее — тема угнетения украинцев Российской империей, которую братские украинский и русский народы сокрушили в совместной борьбе. В то же время стало ясно, что никакой «земшарной республики советов» не предвидится, коммунистическая идеология всё больше выдыхалась, и идея безусловной принадлежности УССР к единому пространству с восточными соседями всё больше держалась на концепции «трёх братских народов». И когда советский режим начал трещать в годы перестройки, на Украине стало возникать всё больше вопросов о том, почему вообще Украина должна быть частью одного пространства с Россией — страной, которая жила хуже Украины («кормить голодного, ленивого и пьющего старшего брата»), которая (как каждый школьник знал из уроков истории СССР) веками угнетала украинский народ, и которая, как все понимали из повседневности, к 1980-м в целом так и не стала считать украинцев отдельной нацией. Начали звучать голоса: «Быть может, для Украины СССР — это лишь второе издание Российской империи, которое пользуется нашими ресурсами и притесняет нашу культуру?» Стремительно падающий уровень жизни лишь укреплял стремление бежать «прочь от Москвы». Продолжение👇