​Неласковая Москва в этот приезд. Тëмная, хтоническая, тяжёлая. Вчера ходила закупать продукты на пироги - чуть не снесло ветром. Мокрый промозглый край с незамолкающей стройкой, клубами дыма из труб местных котельных, бездонным седым небом. Скучающая бездна, жаждущая новых душ. А посреди неё - тёплый оазис квартиры, ставшей мне пристанищем в этом предзимье. На тесной кухне витают, танцуют запахи - печёные яблоки, сливы в карамели, имбирь, корица - моё оружие против заоконной хтони. Ставлю в духовку очередной пирог - бездна наблюдает, облизывается, но не смеет. Она терпелива. Те, кому я была нужна (или они недолго так думали), оставляли меня, иногда не найдя и прощального слова. Только она всегда была рядом, выжидала, жаждала. Чёрный кот запрыгивает на колени, изучает красивыми глазами - никому не даётся, а меня почему-то признал. Чует, как неприкаянно мне, как зыбко. И как остро сейчас ощущается эта потерянность, странное внутреннее сиротство. Нельзя оставаться одной - слишком легко оступиться, сдаться, сладко упасть в её тёмные воды. Чёрный ноябрь, убери ладони с сердца моего. Буду петь его завтра, конечно. Такое время. И пусть придут те, кто так же ищет укрытия, даже если не осознаёт этого. Вместе теплее. Накормить - как связать оберег незримый. Разделить песню, отчаяние и свет - сплавить осколки разбитого, закалить в общей печи, усилить друг друга. И тогда она - пусть и ненадолго - отступит. Тихий свет жёлтой лампочки, яблочное сердце в ладонях. В доме напротив зажигаются свечи окон. Скоро выпадет снег.