Право силы или восстановление конституционной законности?
Гость Клуба — ЕвгенийЮрьевич ВАРШАВСКИЙ, юрист, политолог, эксперт международного и конституционного права, государственный советник 3-го класса. Советник по правовым вопросам Клуба «Российский парламентарий» Государственной Думы РФ. Преподаватель ИнРПК
Участники заседания: - Михаил Леонидович ХАЗИН, экономист; - Дмитрий Владимирович РОДЕ, ректор ИнРПК.
Вышла Улица Правды со мной по актуальной, как выяснилось, теме - о международном праве. Качество отвратительное, в последней трети ролика пропадает звук. Если вывесят исправленную версию, сразу перезалью. Перезалил, а неполную версию удалил.
Теракты на территории Израиля (любой страны) могут (и должны) считаться актом войны. То есть право объявлять войну Израиль бесспорно имел. И имеет. Вопрос - кому. Сектор Газа - не государство, а подконтрольная (или подвластная) Израилю территория. Там нет палестинского государства. А оно, кстати, должно быть с 1948 года, как и собственно Израиль - такова воля Объединенных Наций. Израиль плевать на неё хотел. Пусть так. Но тогда это не война, а преднамеренное уничтожение гражданского населения., сиречь военное преступление и геноцид. Не можешь отделить гражданских от террористов? Твоя проблема, и ты сам её создал, потому что если ты контролируешь территорию, то и отвечаешь за неё. Не можешь/не умеешь/не хочешь - твои проблемы. Индульгенцией за геноцид не является.
То есть, на сколько я понимаю, Нетаньяху должен был вести переговоры об освобождении заложников , в крайнем случае провести спецоперацию по их освобождению , тогда бы это соответствовало Женевской конвенции. Но террористическая акция с захватом заложников не даёт право на уничтожение мирного населения и наверное даже не даёт право на объявление войны ? Или даёт право на объявление войны?
Военные преступления судебной процедуры не требуют, хоть ее и не запрещают, и в Женевские конвенции Уголовно-процессуальный кодекс не включён. Геноцид - тягчайлшее преступление против человечности, и тоже относится к военным, ответственность за которые несут в том числе правители, ответственные по конституции (ст.4 Конвенции о геноциде). Есть прямая причинно-следствннная связь между действиями правителя и геноцидом - уже наступает ответственность. Механизм там обратный уголовному процессу - при наличии состава (см.выше) виновный становится вне закона, и его может уничтожить любой, кто имеет такую возможность. Например, палестинцы. Им для этого трибунал не обязателен. Повторю ещё раз базовый тезис - на поле боя законов нет, кроме правил и обычаев ведения войны. Не нравится - не воюйте и военных преступлений не совершайте.
Сравнение Чикатило и Нетаньяху некорректно. Мягко выражаясь. Нетаньяху не признан судом виновным в тех преступлениях , в которых его обвиняет пропаганда, в том числе российская. Уважаемому юристу всё-таки следует быть аккуратным в употреблении сравнений, какими бы яркими они бы не были.
Поэтому воинов противника нельзя судить. Военнослужащий врага, попавший в плен, обладает иммунитетом против судебного преследования. То есть он – не преступник, даже если пришел на вашу землю с оружием в руках и даже это оружие применял. Таков основополагающий принцип ведения войны, закрепленный сегодня в Женевских конвенциях. Но действует этот принцип только при условии соответствия критериям, указанным в тех же конвенциях. Это принадлежность к регулярной армии или к приравненным к ней по статусу вооруженным формированиям, наличие централизованного руководства, открытое ношение оружия, наличие знаков национальной принадлежности и знаков различия, и гласное – неучастие и несовершение военных преступлений. К таковым отнесены не только преднамеренное уничтожение мирных жителей и атаки гражданских объектов, но и само ведение агрессивной войны.
Несоответствие критериям Женевских конвенций влечет невозможность взятия в плен, то есть предоставления предусмотренных там гарантий. А если поверженного врага нельзя взять в плен, значит, его следует уничтожить на месте. Не отпускать же на волю, коль скоро это военный преступник. А он именно ВП, коль скоро не соответствует Женевской конвенции…
Поэтому решение о судьбе военного преступника будет принимать не суд, хотя это не запрещено, а старший воинский начальник в данной зоне боевых действий, и данная процедура принципиально отличается от обычного уголовного процесса. Подозреваемый в уголовном преступлении, задержанный, взятый под стражу и даже осужденный – защищен законом. Его нельзя просто пристрелить при аресте – это тоже преступление. А вот военный преступник в зоне боевых действий или на территории, находящейся в состоянии войны – это враг. Если его нельзя брать в плен и предоставлять гарантии, предусмотренный для нормального военнопленного, то какого можно только уничтожить. Заметьте, не казнить.
Поэтому гнусную тварь вроде Чикатилы нельзя произвольно прибить насмерть при задержании. Его судьбу должен определить закон. А военного преступника Нетаньяху, ответственного за геноцид в силу занимаемой должности и располагаемых полномочий, коими он пользовался, - можно. Потому что такие – вне закона.
Почему Чикатило нельзя забить прикладами при аресте, а Нетаньяху – можно, или в чем разница между уголовным и военным преступлением.
Любой уголовный преступник, независимо от степени его мерзости, всегда находится в т.н. «правовом поле». Преступник нарушает закон, может от него скрываться и даже надсмехаться над ним. Но он не может закон отменить. Перейти эту грань не в его власти. Поэтому рано или поздно социальные механизмы контроля, прежде всего правоохранительные, могут и должны его настичь.
У военных преступлений принципиально иная природа. Международное гуманитарное право (сокращённо МГП), включая само понятие «военного преступления», возникает и действует там, где верховенства привычного конституционного порядка не существует. Как такое в принципе возможно?
Классики марксизма вполне обоснованно утверждают, что право – это возведенная в закон воля правящего класса, то есть оно по факту неотъемлемый инструмент государственной власти как таковой. Следовательно, право может отсутствовать только там, где нет власти. То есть когда конституционный порядок теряет свою абсолютность и законы перестают действовать. Как ни странно, подобное вполне возможно в реальности, и даже весьма распространено.
Прежде всего, это война. Подвергнуть сомнению абсолютность государственной власти и верховенства закона может другое государство. Правда, при условии, что оно обладает необходимым для этого могуществом, прежде всего военным. Поэтому на поле боя (то есть в зоне боевых действий) конституции и обычные гражданские законы не существуют.
С юридической точки зрения, война – это способ определения приоритета одного государства (и его конституционного порядка) над другим. Логично, что пока этот приоритет не определен, в зоне такого конфликта не действуют правовые системы всех участвующих сторон – по крайней мере до того момента, пока кто-нибудь не одержит победу. Иначе говоря, в момент Сталинградской битвы там не действовали ни советская Конституция, ни законы гитлеровского Рейха.
А что же там было? На поле боя в принципе действуют только воинские уставы и боевые приказы – на военнослужащих своей армии, на мирных жителей, оказавшихся в зоне боевых действий, и, кстати, на солдат противника, потерявших способность воевать – например, сдавшихся в плен. Приведу пример. Представим, что во время войны на поле боя действует нормальный конституционный порядок, уголовное право и прочее. И вот к вам прямо через границу вторгается, допустим, танковая группа генерал-полковника Гёппнера численностью в 800 тысяч личного состава при в двух тысячах танков и бронемашин. Что вы должны сделать по закону? Ну, во-первых, задержать их всех за незаконное пересечение границы, а танки, броневики, оружие и протчие объекты, исключённые из гражданского оборота, поместить на штрафстоянку как контрабанду. А если по вам стрельнут из какой-нибудь Фельдканноне калибра 10,5 см, то пока летит снаряд, вы можете успеть возбудить уголовное дело и сразу же привлечь нехороших артиллеристов к ответственности. Ну там, постановление вручить… Всё упомянутое безусловно законно. Но может быть реализовано только в том случае, если ваша сторона в состоянии принудить противную сторону к повиновению. А это, в свою очередь, возможно при том непременном условии, что у вас есть военное превосходство, позволившее одержать победу. А до момента, пока победа не одержана, будет действовать не ваш конституционный порядок и законы, а то, что издревле называется правилами и обычаями ведения войны, а в современную эпоху частично кодифицировано в МГП.