Тусклый свет одинокой лампы, чадящей в углу зала, выхватывал неясные тени на полу и стенах. За массивным, давно потрескавшимся от времени и тяжести пьянства столом, сидели странные, причудливые создания, которые, казалось, сошли с полотен греховного сна, в котором умирающая душа утопала в дымке испорченного воздуха и омерзительного веселья.
Из полумрака выплывала фигура горничной, тощей и безмолвной, как призрак, без тени жизни в ее глазах. Перед каждой тварью она ставила новые бокалы, не глядя ни на одного из гостей, словно давно привыкла к этому зрелищу. Ее лицо было бесстрастным, и в движениях ее не было ни служения, ни покорности – только мертвая, отточенная привычка к зловещему быту.
И в этом зале, где застыл дух вечного разложения и зловонного веселья, где каждая тварь являлась ходячим олицетворением какого-то греха, звучала глухая, полумертвая музыка, что будто тонула в гнилом воздухе, но и не могла остановиться. Казалось, что это собрание вечно, и звуки этот мир покидали медленно, с протяжной тоской, как будто сама жизнь, призрачная и бесплодная, истекала сквозь их лапы вместе с каждой опустошенной чаркой.
16.11 19:00
Underdog