«Известные события» подвигли часть интеллигенции всё же начать изучать устройство «русской жизни», того же менталитета сограждан. До конца 1920-х годов 80-85% населения России составляли крестьян. А с учётом того, что за 1920-30-е был выбит в значительной мере тонкий слой горожан, то можно говорить о том, что советская асабийя базировалась на крестьянском субстрате. Т.е. в основе «русской жизни» лежит «крестьянская жизнь», крестьянский менталитет. «Русский мир – это Крестьянский мир». Одна из главных основ крестьянского менталитета россиян – уравниловка, проистекавшая из устройства крестьянской общины. Никто ничем не должен выделяться. Никакой частной собственности. Потому, например, частно-собственная, фермерская жизнь по «реформе Столыпина» стала возможной, только если крестьянин убегал из общины в Сибирь, Туркестан и на Д.Восток. Если же он отсоединялся от общины на месте – т.н. хутора и отрубы – его ждала печальная участь. Так, в 1917-м, когда почти исчезла власть, общинники побежали громить сначала не помещичьи усадьбы, а своих собратьев-хуторян – ненависть к «выделившимся своим» перевешивала даже ненависть к начальству. У известного историка-крестьяноведа Безгина есть описание отношение общинников к «выделившимся» ещё в ходе столыпинской реформы, до революции 1917 года (книга «Крестьянская повседневность (традиции конца XIX – начала ХХ века)», Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та. 2004): «Я совершил боле ста актов о выделении из общины и не разу не встретил случая добровольного соглашения общества на выделение кому-либо из общинного владения. Везде общества не давали согласия на выделение тем или иным членам … и никакими страхами на них не подействуешь, – делился печальным опытом земский начальник Грайворонского уезда Курской губернии. – Зовёшь старосту и под угрозой ареста и штрафа показываешь ему подписать приговор о выделении из общества, но получаешь категорических отказ. Староста переносит и штраф, и арест, но упорно повторяет, что общество не велело давать согласие». Выходцы из общины фактически бросали вызов «миру», они добровольно разрывали нити, связующие их с общиной. А ища защиту своих интересов у власти, они тем самым противопоставляли себя сельскому миру, нарушая сельскую солидарность. Всё это вызвало ответную реакцию со стороны общинников. Они стремились всеми средствами сохранить привычный уклад и не допустить самоликвидации общины. В ход шли уговоры, угрозы, и если они не давали результатов, то и насилие. Вот лишь некоторые эпизоды действий такого рода. В сообщении министру внутренних дел указывалось: «13 января 1910 г. в селе Гвазда Павловского уезда Воронежской губернии крестьяне Храпов, Меляев, Козлов нанесли побои крестьянам Ретунскому и Богатых. Первый укрепил за собой надельные земли, а второй купил пять наделов земли. Крестьяне высказали угрозу убить, как всех тех, кто укрепляет землю или продает ее, так и тех, кто утверждает эти продажи». Аналогичные события происходили и в соседних губерниях. В с. Братках Борисоглебского уезда Тамбовской губернии 12 июля 1911 г. толпа крестьян 70 человек явилась на хутор выделившегося односельца и стала самовольно делить посев. В июне 1912 г. произошли серьёзные беспорядки среди крестьян села Митрополье и соседних слобод Курской губернии на почве выхода некоторых однообщественников на отруба, имущество последних подвергалась уничтожению и поджогам, а командированным на место чинам полиции было оказано сопротивление. Часто жертвами крестьянского недовольства становились землеустроители. В с. Березовец Фатежского уезда Курской губернии 4 мая 1915 г. при пропашке меж для 37 отрубных хозяйств, прибывшие землемеры встретили сопротивление со стороны 800 крестьян, вооруженных кольями. Работа была сорвана. Были вызван урядник со стражей. Реформа была прекращена постановлением Временного правительства от 28 июня 1917 г. о ликвидации землеустроительных комиссий. В ходе «чёрного передела» община восстановила статус-кво, вернув обратно вчерашних «беглецов».