Через какое-то время всё устаканилось. Нам было приказано всё забыть и ни гу-гу до конца жизни. И где-то уже в начале лета вышли мы в Атлантику на обеспечение. Первый такой серьёзный поход. Не полноценная автономка, но всё же пара недель в море без всплытия. И всё было замечательно: механизмы и аппаратура работали в штатном режиме, тревогами нас не мучили, народ просто отсыпался. Вахты проходили за вахтами, мы обрастали усами... Срок нашего недальнего похода подходил к концу. Корабль шёл с крейсерской скоростью в 17 узлов на глубине 150 метров. На средней палубе второго отсека, где проводился развод на вахты, на стене висела большая карта мира. И штурмана перед каждой вахтой дорисовывали на ней наш маршрут и флажком отмечали наше местонахождение. Получалось, что мы ходили галсами по самой кромке льдов. По-прежнему все механизмы работали без сбоев. Слегка напрягал правый турбогенератор. Он грелся. В пределах нормы, градуса два за смену. Но температура выравнивалась пол оборотом маховика задвижки забортной воды, которая и охлаждала генератор. Экипаж готовился к возвращению на базу, уже и старпом Мазовка обьявил по "Каштану" о генеральной приборке и приведению личного состава в соответствующий уставу внешний вид. И тут наши акустики "поймали" шумы винтов большого количества кораблей. И среди этих шумов выделялся корабль огромного водоизмещения. И классифицировали его, как ударный американский авианосец с атомной энергетической установкой "Нимиц". Чёрт его побери! Дело в том, что в отличии от наших авианосных крейсеров, что могли автономно и в одиночку выполнять боевые задачи, ударные авианосцы США могли действовать только в составе авианосного соединения, состоящего из десятка кораблей охранения, снабжения и обеспечения. Также в свите пара-тройка атомных многоцелевых подводных лодок класса "Лос-Анджелес" - наших "коллег". Контакт с вероятным противником - головная боль для экипажа, и в первую очередь для командира корабля. За обнаружение кораблей вероятного противника ордена не дадут, а вот если нас обнаружат, то по головке точно не погладят. Была ещё призрачная надежда, что штаб всё же решит отправить нас на базу, но этого не случилось. И "сели мы на хвост" "Нимицу", началась игра в "кошки-мышки". Обычно акустический контакт может продолжаться от нескольких минут, до нескольких часов. Авианосная группа со скоростью 25 узлов шла строго на юг. Ну и мы за ней, как нитка за иголкой. И мы держали также. Тем временем температура забортной воды ощутимо росла, и тем выше, чем дальше врезались мы в Гольфстрим. Температура правого турбогенератора росла ещё быстрее и наконец не помогала и полностью открытая задвижка. Инженеры ломали голову, выясняя причину. Может, забился фильтр? Но пропуск забортной воды через байпас, минуя фильтр, ничего не изменил. Ситуация становилась критической. Доложили о происходящем в штаб. Пришёл ответ типа - "Преследование прекратить, выяснить причину неполадок, ни в коем случае не всплывать!" Кстати, НАТОвские акустики нас так и не засекли. Атомная подводная лодка - это сильно сжатый завод с замкнутым производством. Производство не только энергонасыщенное,но и энергоёмкое. Все системы дублируются дважды, а то и трижды. Два турбогенератора справляются с любыми нагрузками. Один тоже сделан с запасом мощности, но насколько времени хватит его работы с двойными перегрузками? Причина перегрева известна - не хватает забортной воды на охлаждение. Почему не хватает?, - вот в чём вопрос. Версий немного - неполадки с задвижками. Но опять же, какие неполадки? В подводном положении производить какие-либо работы с забортной арматурой строжайше запрещено. Но у нас нет выбора.