любовь моя неуемная, громкая, взрывная. чувство это огромное я не выбираю. не выбираю слезы, крики и пыл огня. грозы, пустые грёзы выпили полменя. любовь моя нежная, маленькая, слепая. надежда безбрежная, глупая, но живая. и в животе вихрями бабочки кружатся, любовь моя - тихая, жалкая лужица.
полюбите меня за меня. не за то, что я покажу. полюбите за стон ноября и июльский навязчивый шум. невеселую, громкую, злую, и срывающуюся на крик, меня слабую и больную, бегущую напрямик. полюбите меня осторожно, будто все это время сплю. только это все невозможно, пока я себя не люблю.
папа, прости, я редко тебя вспоминаю. ты не делал со мной уроки, не вел до школы, не держась за руку, я шла по бордюра краю, сочиняла стишки, рифмовала все на глаголы. извини меня, папа, что мы не бывали вместе, не ходили в парк, не играли и не смеялись, ты не видел мои спектакли, не слышал песни, как-то глупо, мы даже не ругались. знаешь, папа, мне бывает больно и пусто: я уже большая, а ты так и не приехал. и внутри разгорается горькое склизкое чувство: разве были для этого в жизни вообще помехи? раньше, папа, я старалась стать непохожей, отвергала все, что меня к тебе приближало, сопротивляляясь, я лезла вон из кожи. каждый раз приходилось все начинать сначала. ты пойми меня, папа, мне было очень грустно, столько я не спросила и не сказала! я писала письма, но мне хотелось устно рассказать тебе все, чего я еще не знала. я сейчас только понимаю, папа, что во всей мне больше тебя, чем видно. ведь собаке, протягивающей лапу, не должно стать от этого холодно и обидно? так и я, папа, мысленно протянула тебе руку, но некому было ответить. и апрелем сонно весна вздохнула, прошептав: «не в ответе за все дети». извини меня, папа, я просто живу дальше, иногда напишу о тебе в заметках строчку, ты прости меня, папа, все еще твоя дочка.
лето пахнет ванилью и ладаном, ветер поднял морскую соль. солнце облаком прочно спрятано, просыпается в восемь-три-ноль (8:30). рассветает. как будто в золото одевается пыль дорог. не бывает рассветов неправильных, разве только рассвет одинок. в восемь двадцать у моря девочка ждет когда проскользнут лучи, в двадцать девять дернется стрелочка. её солнце пока молчит. на часах по нолям и заревом заливает барашки волн. чайки вторят лучам, направленно вытесняя ночное вон. солнце ласково гладит волосы и целует веснушками щёк. обнимает, оставит полосы. моё солнце, так поздно лёг.
я не люблю когда ты плачешь, меня разламывает звук, и раздражает дым табачный, так, что все валится из рук мне незнакома суть исхода: на паузу. но нет концу! проходят месяцы и годы пощечинами по лицу. мой однокрылый покровитель, он не сумел сберечь себя. ломает крылья, небожитель, а у меня есть только я. есть только я. и есть начало. бессмысленное что-нибудь: оно молило и кричало, кидалось, сдавливало грудь. я ему вдарил, что есть силы путь постесняется стонать не все на свете запретил я, я запрещаю чув-ство-вать. я запрещаю. пусть не смеет теперь ослушаться меня. мой милый ангел леденеет сам самого себя казня. ты воешь, бьешься, ноешь, скачешь, а я одно могу сказать: я не люблю, когда ты плачешь, я запрещаю чув-ство-вать.
ненавижу слова, они горько царапают нёбо. изо рта вырываются, звонко хрустально звеня. в полумраке ночном, от бессонницы мучаясь, оба в пустоту бормотали: «молю, не любите меня». лепестки осыпаются с пыльной искусственной розы, растворяется камень и плавится жесткий металл. вечерами тебе не дают отдыхать злые грозы, бьют по окнам раскатами грома, чтоб не забывал: чтоб в извилины впился набивший оскомину холод, не манила тебя больше ввысь святотайна небес, чтоб увидел меня, и свирепый отчаянный голод поглотил все вокруг, чтобы ты изнывал словно бес. беспробудно и неустанно ищу себе спину, где закроюсь от брызгов и спрячу померкнувший взгляд. бесконечные будни любовь превращают в рутину, если жизнь без любви, то она отравляет как яд.
я до дрожи полна мечтой, и мечте суждено быть: я хочу вернуться домой, чтобы снова начать жить. чтобы просто начать петь, танцевать и во всю дышать. я скорее хочу лететь, чтобы просто тебя обнять. чтобы громкий смех и пыл разбивал об асфальт лед, чтобы кто-то рядом был, и чтоб знать, что кто-то придет. чтобы кто-то меня ждал, чтобы в окнах не гас свет, чтобы, даже если устал, не услышать в ответ «нет». я хочу не так много, мне надо просто чуть-чуть потерпеть. чуть побыть наедине, может, даже чуть-чуть пореветь. пройдет осень, зима, весной я приеду к тебе опять наконец приеду домой, где все будут меня ждать.
все затихло, уже не больно. через тонкие шторы бьет свет. сил не хватит. «постой, довольно!», только шелест листвы в ответ. ты услышишь, что я задыхаюсь , я вообще больше не дышу: не живу, не кричу, не пытаюсь, стук под ребрами - просто шум. дым по комнате, пепел выпал, язык пламени лижет стол. в череп будто песок засыпан, вместо голоса жалкий стон. отражения больше не вижу, я себя потеряла сама. сердце - межпозвоночная грыжа, мне не нужно оно задарма. заберите дурацкие мысли, с ними трудно даже дышать, в напряжении зрачки зависли. я себя ненавижу. опять.
