Что бы там ни говорили, что пограничники лишены эмпатии, но лично для меня признаком отступающего ПРЛ стало именно ослабевание её градуса по отношению к окружающим (и повышение к себе). Сопереживание и способность вжиться в состояние другого человека, конечно, круто, но в отдельных случаях эмпатия может прорываться, как неконтролируемая суперспособность, и толкать к пониманию и прощению тех, кто этого не заслуживает, себе в ущерб. Существует даже парадокс пограничной эмпатии: это когда филигранно считываешь эмоции людей, но при этом выворачиваешь наизнанку их слова и поступки (когнитивная эмпатия уступает эмоциональной). Информация о душевном состоянии людей пишется в оперативную память и не встраивается в межличностные отношения надолго, а используется в моменте. Для чего? Для безопасности, естественно. Например, для подтверждения собственной нужности партнёру. Дело в том, что подобная гиперчувствительность в людях с ПРЛ развивается с детства в ответ на пренебрежительное или нестабильное поведение родителей. Ребёнок не знает, чего ожидать, прилетят ли пиздюли, если да, то за что, а потому вынужден учиться различать тончайшие оттенки настроения старших и, в случае чего, вовремя сглаживать углы или прятаться. Особый нюх развивается на сигналы, говорящие об отвержении, и остаётся с человеком на долгие годы, срабатывая в тему и не в тему. Жизнь в неопределённости искажает мышление, в результате чего вырабатывается привычка додумывать и считать источником чужого негатива себя, потому что так больше шансов подготовиться к потенциальному пиздецу. Подлинные мотивы при этом напрочь игнорируются (и снова прощай, когнитивная эмпатия). Здесь больше инстинкта выжить, чем желания понимать. За вытекающее из этого факта поведение пограничникам и вменяют эгоизм. Но — снова парадокс — собственные эмоции человек может не распознавать вовсе. Там, где они должны быть, переливается пустота. Моя эмпатия имела свойство выходить из-под контроля и тащить за собой понимание кого угодно, кроме себя. Стоило назреть даже маленькому конфликту, как всё вокруг тускнело, сменялись регистры, включалось «другое» зрение, и я начинала видеть, что происходит внутри оппонента. В тот миг увиденное становилось и моим тоже. Только вот фильтровать я не особо умела, и в итоге оправдывала и цеплялась там, где не стоило. Недавно вот снова чуть не повелась как дешёвка. Написал когда-то близкий человек из прошлой жизни, и я вжилась в его шкуру прежде чем сама осознала, что происходит. Всё подцепила: и то, как ему было тяжко, и то, почему ему пришлось поступить со мной как кусок говна, и наше общее тёплое прошлое. Голову затуманил морок, нахлынула тоска вперемешку с жалостью. Чужие сигналы скользкими червями расползлись по радарам, вытесняя мои собственные ощущения. Это всё уже было несколько лет назад и сейчас повторилось, как какой-то странный тест (наверное, на наивную еблушу). В прошлый раз я этого же человека простила. А в этот вовремя стёрла со своих линз чужие отпечатки и увидела в первую очередь себя — желающую не «быть выше этого», а сцедить накопленный яд. Что и сделала, в процессе ощущая устойчивость и ясность, ведь я наконец-то вжилась в себя, обычную и несвятую, а не в кого угодно кроме. В общем, что имеем: в корне пограничной эмпатии, как правило, лежит страх, и это ведёт к куче ментальной суеты и необходимости поддерживать хрупкий баланс. Пограничная эмпатия — для защиты, а не для отношений (поэтому многие считают, что у пограничников её нет вовсе). Поэтому когда заметите, что стали меньше рассеиваться на сотни зеркальных кусочков, в которых отражается кто-то другой, не пугайтесь — возможно, так затягиваются ваши раны. Ну а чтобы мочь в здоровую эмпатию и не диффузировать границами с другими людьми, важно знать свои мысли и реакции, уметь отделять их от того, что нанесло извне, и в первую очередь надевать кислородную маску на себя. Тогда не случится ни слияния, ни поглощения. #Дизордер