С вашего позволения продолжу в сто двадцать восьмой раз разгонять тему, на которую меня корёжит на протяжении нескольких недель и постов (на самом деле всю жизнь, просто осенью-зимой особенно болит). Если бы поздняя осень и зима были действиями, то однозначно глубоким медленным вдохом и опусканием век. В пиковой точке зимы дыхание останавливается совсем, а под веками мелькают обрывки снов. Размешанные ложкой потоки мира затихают. Зимой особенно сильно обостряется ощущение дома, ведь это именно то место, куда полагается тащить запасы на холода и где следует впадать в спячку. Когда всё остановится и погаснет свет, там будет безопаснее всего. Да и мало ли, вдруг зима решит прихватить тех, кто не спрятался. Но для тех, кто хронически «не отсюда», зима становится испытанием. Тоска по дому проламывает рамки привычного понимания этой концепции и стекает глубоко вниз, в самое ядро, где затаилось невыразимое словами и даже мыслями понимание «дома». Не жилое помещение. Не люди. Не город. Это вообще не существительное и даже не прилагательное. Может быть, наречие или глагол, но не точно. Это скользит на пересечении момента отхода ко сну с восторгом от предстоящего путешествия и возможности легально исчезнуть на ближайшие несколько часов. Это шумит статикой внутри всякий раз, когда покупаешь новую чашку или постельное бельё; радиоволна, которая приносит тревожный сигнал: «Думаешь, что обустраиваешь свой дом, дурачок? А дом твой совсем не там, хе-хе, ищи давай». И ты ищешь, шаришь, словно слепой, но пальцы проваливаются сквозь ткань повседневности, не находя искомой опоры. Окидываешь взглядом магазин, сверлишь взглядом парочку, выбирающую шторы, и злишься, потому что там, откуда ты по-настоящему родом, шторы не вешают. Воспоминания об этом — проблески в болоте амнезии, пожёванная и пересвеченная одновременно плёнка. Кадр с солнцем в зените и расплывающимся в его свете полем. С бросающейся под ноги морской пеной. С автобусной остановкой в лохмотьях объявлений. С панорамой города, где дома — белые квадраты с тёмными провалами окон. С письменным столом в свете люминесцентной лампы. С занесёнными снегом узкими лабиринтами гаражей. С залитым по щиколотку кафельным полом посреди бесконечной темноты. Ты не знаешь, где это искать, но откуда-то помнишь, что у этого запредельная плотность реальности, по сравнению с которой привычный мир меркнет, с него слезают цвета и текстуры, ломается логика, выворачивается наизнанку смысл. Поставить это и мир рядом даже в воображении — всё равно что скормить чёрной дыре маленькую планету. Не дай бог накроет на улице. Но зато ты знаешь, что ни в коем случае не должен на эту плотность поддаваться, потому что обратного пути не будет. А поддаться хочется, потому что всю свою жизнь ты как будто живёшь под гостевой учёткой, чужой и странный, ну сколько можно уже. Это зовёт: давай, мол, потеряшка, ищи уже скорее дверь и возвращайся, мы тут заждались все, хорош в хрупкой выдумке прозябать. Не прямым текстом, конечно, но посыл такой. Долетает битыми сигналами, смазанными сообщениями. Закрываешь уши и глаза, но сквозь пустоту на месте «дома» упрямо тянет сквозняк. Только бы не столкнул под прибывающий поезд. Нельзя, не время. Пытаешься пустить корни то тут, то там, чтобы в голову не лезло лишнего, чтобы если не стать местным, то хотя бы сойти за оного, но их вырывает снова и снова, потому что таков порядок вещей. Хватайся-не хватайся — время в этом мире беспощаднее, чем в том, твоём, однако привыкнуть никак не получается. Каждая новая перемена как в первый раз. ... Когда сил моих совсем не остаётся, я вспоминаю пары по переводоведению. Свернуть сказанное до смыслового ядра — развернуть на другом языке. Сворачивать дом внутрь себя, оставляя только самое важное и любимое, и разворачивать там, куда занесёт. Стоит научиться, и дом будет везде. Надо только помнить: важное и любимое такое одно, всё остальное успешно копируется. Тогда никакая зима не будет страшна. Когда дыхание мира остановится, под рукой будет кислородная маска. #БортовойЖурнал #РеалитиЧек