«На днях решил разгрестись в чулане на хате...» Вот и я тоже, потому что на горизонте маячит вероятность отъезда, а такие события лучше встречать налегке. Дело оказалось сложным: хата у меня по-прежнему съёмная, а значит, фейс-контроль барахлу следует устраивать наистрожайший. Нет у меня дома, который можно закрыть и уехать, придётся выдирать себя из каждого квадратного метра. А в квадратные метры я прорастаю всерьёз и надолго: книгами, шмотками, цветочными горшками, пледами, техникой, свечами и светодиодными гирляндами. Что-то я выбросила с удовольствием, как будто прошлась антивирусом по шкафам и по своей голове заодно. Дальше стало сложнее. Как быть, если некоторые вещи настолько пропитываются историями и ассоциациями, что избавляться от них — как будто предавать часть себя? Даже если вещь сломана или не подлежит носке. Вот, например, найки эйрфорсы. Выглядят так, будто их прожевало и выплюнуло древнее чудовище. Но несколько лет назад мы с ними бороздили улицы Токио, я капала на них мороженным в Йокогаме, пачкала в песках пляжей Окинавы, аккуратно оставляла у порога дома приютившей меня семьи, пинала опавшие кленовые листочки в Хаконэ. Или вот пальто. Я мечтала о нём на третьем курсе и таки получила: простое чёрное, до колен. Наверняка оно помнит каждую осеннюю вылазку в лес, жёсткие скамейки электрички до Кисловодска, соприкосновения плеч, пока идёшь с друзьями и увлечённо что-то рассказываешь, бархатную спинку моего любимого кинотеатра. В Москве я надевала это пальто нечасто, зачем вообще притащила. В Москве я перелезла в косуху, и ей достались другие воспоминания: ночные поездки на машине под синтвейв, вешалки в клубах, брызги вина, выпитого прямо на улице. Она облезла от времени и приключений, хз куда её теперь — экокожа совсем не эко. Мои первые коньки, совсем картонные, для тренировок не годятся. Но на них тонким слоем запечатлелась память о дворовой хоккейной коробке с бугристым льдом, куда я бегала до работы, пока пусто. О вечере, когда я переборола страх провалиться под лёд и вышла на замёрзшие Чистые пруды. О том, как они оттягивали плечо, когда мы с моим молодым человеком шли кататься на ВДНХ. О первых занятиях с тренером. Электрогитара, на которой я так и не научилась нормально играть, но иногда бренчу для успокоения. Я ездила за ней в Подольск, потому что она идеального бордового цвета, а на обратном пути, щуря глаза в дорожную темноту в ожидании маршрутки, гадала, смогу добраться до дома или окоченею на остановке. Но ни о чём не жалела. Облезший рюкзак. Если приглядеться, на спинке можно разглядеть въевшиеся пятна травы — я посадила их, когда подкладывала рюкзак под голову, валяясь на газоне у Берлинского кафедрального собора. PSP. В своё время я не выпускала её из рук даже во время еды. Электронная читалка, хранящая запах деревянных универских столов, а заодно и несколько учебников, не таскать же с собой кипу бумажных. Научиться бы упаковывать воспоминания строго в голове, не позволять им растекаться по вещам. Только тот факт, что те вещи разделили со мной повседневные, но важные моменты, словно наделяет их душой, которую сложно отдать и тем более выбросить. Как будто если отдам, то былое отменится. Пока они лежат на антресолях, я точно знаю, что всё было по-настоящему, что моя жизнь не началась сегодня утром по звонку будильника, а тянется на годы назад. И в этих годах было что-то хорошее. Я любила, когда мама искала что-нибудь на лоджии и в процессе приходила ко мне или с платьем, которое носила в юности, или с крохотными ботиночками, которые мне купили когда я научилась ходить. Тех нас уже давно нет, а вещи — есть, и на них, как на дискетах, записаны смазанные кадры прошлого. На что же мне смотреть через 20 лет, если я сейчас от всего избавлюсь? У меня хромает восприятие последовательности «прошлое — настоящее — будущее», и концепция постоянного дома, где живёшь ты настоящий, планируешь будущее, но при этом имеешь доступ к барахлу из прошлого, помогает лучше понимать время. И чувствовать его поддержку. Поэтому меня так бесят переезды. #БортовойЖурнал