Каждый август я смотрю в ночное небо из окна квартиры, которую снимаю последние почти-пять лет, и вспоминаю сентябрь 2017-го, когда я сидела на этом же самом подоконнике и точно так же смотрела на звездопад. Посреди необжитой комнаты стоял чемодан вещей, воздух пах новой мебелью, а в голове не могла улечься мысль, что я теперь сама по себе. Тепличный цветочек, для которого даже одиночный поход в поликлинику — ужас и кошмар, взял кредит в две зарплаты и снял целую квартиру. Шерстил циан и ездил на встречи с риэлторами. Заказывал выписки из ЕГРН, чтоб не наебали. Потому что останься цветочек на месте — был бы втоптан в землю по самые пестики-тычинки. Ситуация требовала бежать и очень быстро. Я прожила одна четыре года, и это было самое продуктивное время в плане работы над собой. И самое крышесносное, потому что когда на человека, никогда не знавшего свободы, она вдруг наваливается с горкой, очень легко потерять тормоза. Я и потеряла, но это уже другая история. Так вот. С момента, когда договор был подписан, хозяйка и риэлтор ушли восвояси, а брелок с предыдущих ключей перекочевал на новые, жизнь разделилась на «до» и «после». А «после», в свою очередь, на две отдельные, но переплетающиеся между собой ветки. По одной я была ничем не ограничена в плане узнавания собственного, не вынужденного ни под кого подстраиваться, «я». Училась организовывать пространство под собственные нужды (одиночные поездки в «Икею» до сих пор в сердечке), выстраивала личный график, разбиралась с сайтами по коммуналке, определяла границы своих «комфортно»/«некомфортно», однажды даже собственноручно починила унитаз и печку. Да, поначалу нихрена не понимала, так как почти не прикасалась к постройке бытовых контекстов, в которых обитала 25 лет (могла даже на час застрять в супермаркете, ибо не понимала, что хочу съесть, но тут уж депрессии большое неспасибо). Однако со временем всё наладилось. Всегда налаживается, человек ко всему привыкает. Со второй ветки махали ручками и скалились во все зубы мои вызовы с башкой, обострившиеся после обстоятельств, заставивших меня бежать. По ней ничто и никто не ограничивали мои наклонности убивать себя всеми доступными способами. А ещё смотреть в чужие окна и расстраиваться, что у всех в этой жизни, кроме меня, кто-то был. В точках пересечения этих веток вспыхивал главный урок жизни в холостяцкой берлоге: у тебя есть только ты. Ты отвечаешь за свою жизнь. Больше никто. Никто не приготовит ужин к приходу с работы. Никто не сгоняет за лекарствами, если заболеешь. Никто не подстрахует. Но почему ты вообще ждёшь, что это сделает кто-то другой? Почему не хочешь сделать это для себя сама? Потому что всё ещё ждёшь своего спасителя, да? Но ты уже сама себя спасла. Заметь наконец, хватит обесценивать. И я начала выбирать себя. Поначалу это напоминало отношения заебавшейся горе-мамки с капризным дитём, особенно в магазине: так, бери что-то одно, это тебе нельзя, положи, дома плакать будешь. Но мамка-Саня честно старалась. Не выпускала из дома без плотного завтрака. Водила к врачу, если что-то болит. Таскала гулять на воздухе каждый день. Покорно терпела, когда внутреннее дитё заходилось в истериках, орало «Ты плохая!!!», швыряло вещи и хотело к папе. Мечтала найти новую работу и стать тем, кем малая могла бы гордиться. Старалась делать так, чтобы у нас всё было. Смогла ведь один раз, значит и ещё смогу. Через титаническое «не хочу» я свыклась с мыслью, что никто не придёт и не вытащит из дерьма. На первый взгляд это бьёт по сакральному: греющим с детства мечтам о том самом спасителе, который придёт, всё разрулит, да ещё и на ручки возьмёт. Но на самом деле самостоятельная жизнь не разрушает эту мечту, а лишь выворачивает её так, что всё оказывается на местах: всё время спаситель был рядом, и это — ты сам. Годы шли, и вскоре все мои части, субличности и модули сползлись воедино и сплелись корнями. И тогда я поняла ещё кое-что: пока не научишься жить с собой, даже не пытайся учиться жить с кем-то другим. #БортовойЖурнал