2002 год. Я лечу по двору на роликах и представляю, что раскалённый летним солнцем асфальт — это лёд. В маленьком южном городе нет ни катка, ни холодов, достаточных для того, чтобы его залить, поэтому приходится довольствоваться четырёхколёсной альтернативой. Но я счастлива — несколько месяцев вымаливания роликов не прошли даром, и теперь я могу почти по-настоящему летать. 2017 год. Я впервые встаю на взятые напрокат коньки в Сокольниках и понимаю, что не хочу с них слезать. Но маршрут к тому времени был уже построен, а занятия фигурным катанием казались чем-то настолько невероятным, что я даже не попыталась поставить на карте эту новую точку. Уж не знаю, ради каких подвигов родители берегли моё тело и не отдавали ни на спорт, ни на танцы, но поленом я выросла тем ещё, и это рубило веру в себя. Какой лёд? Ходи иногда зимой и хватит. Но сил не находилось даже на короткие катания в сезон. Как же бывает сложно возвращаться к тому, что совершенно точно бы вытащило из состояния разваренной тефтели. Чёртов энергосберегающий режим. 2019 год. Все мои полёты теперь — на алкогольных вертолётах. Но однажды я слышу музыку. Особенную музыку. Воспоминание взрывается в голове миллионами фейерверков — интересно, светились ли у меня глаза в ту минуту? На следующий день по дороге домой мою руку оттягивает белая коробка из «Спортмастера». Пить совсем не хочется, а потом так и вообще становится нельзя. Держать равновесие сложно, потому что транквилизаторы делают из меня тряпичную куклу, но я всё равно полосую лезвиями бугристый лёд дворовой хоккейной коробки и вслушиваюсь в то, как усилием воли в теле распределяется вес. Направо. Налево. Разворот. Упала. Поднялась. 2022 год. Я выписываю на льду «фонарики» под терпеливым присмотром первого в жизни тренера, а внутри себя верещу от счастья. Я нашла то, что мне нужно. Новый (забытый?) способ проявляться и говорить с миром, даже если я пока едва складываю слоги в слова. Как я поняла, что способ мой: во-первых, на этом пути было легче управлять собственной волей. Предварительно несколько раз сходить на каток самой, чтобы понять, что точно надо, найти тренера, не зассать с ней встретиться и продемонстрировать свои невпечатляющие навыки. Это вызывало лишь формальное сопротивление, недостаточное для того, чтобы забить хер на идею. Во-вторых, я поняла это по пустоте во время и после катания. Не чёрной дыре в груди, которая затягивает всё живое, а по сияющему, морозному, хрустально звенящему чувству одновременного отсутствия и присутствия везде. Поиски тренера были прыжком веры — страшно нарваться на кого-то «не твоего», а потом мучительно пытаться слиться и при этом не обидеть (я в курсе, что никто не обижается, но правда же предателем себя чувствуешь). А ещё страшно услышать, что тебе поздно и ты неликвид. Но тренер оказался чудесным. После первой тренировки я ещё сильнее полюбила кататься — теперь моя возня на льду более осмысленна, и так интереснее. До этого я аналогично фонтанировала кайфом, когда изучала таро. Прикол тут такой: я с детства гадала на игральных картах. И с детства хотела кататься. И пишу/рисую — тоже с детства, только этим делам, в отличие от прочих, повезло не забыться. Всё это время ответ на извечное «Кто/зачем я?» прятался в моменте узнавания. Мы редко влюбляемся с нуля — чаще всего узнаём что-то в объектах любви, пусть и едва приметное, и оно нас притягивает. Одна крошечная деталь, которую узнаёшь из миллиарда других. В детстве на нас ещё ничего не навесили: не было ни чужих красивых картинок, ни непрошено врывающихся в голову голосов, ни взъёбов от взрослой жизни, ни необходимости выживать (у кого была, сочувствую очень сильно). Мы тусили с собой один на один и слышали себя очень хорошо. Предлагаю вспомнить: что было именно вашей мечтой, пока голова не замусорилась? Что вы выводили для себя сами, а не подсматривали где-то (мы так или иначе подсматриваем всё, но всё же, не утрируя, во что влюблялись со всей детской искренностью)? Что делало вас настоящими? И да, та самая музыка. #OnIce