[ nix crypta |
#scamrise ]
Паер может начать сначала.
Конечно, технически, это не «сначала» — он знает, что значит строить на руинах и без руин вообще, и сейчас это не совсем так. Он-то знает получше некоторых. Просто когда из двойки в единицу съезжаешь — хочешь-не хочешь, а дизмораль поймает.
Но всё ничего. Скатертью, блять, дорога.
Паер может найти новых союзников. Может запускать систему по утрам сам, может привыкнуть к режущей глаз неправильности. Он делал все это и до этого, просто что-то сейчас не так. Слишком много усилий и рвения, слишком много — чего? Злобы, наверное. Но это его слабым не делает. Хандра его в ад не спустит. Не когда он практически в раю живет.
Крипа становится невольной жертвой его религиозных монологов — тех, что он поначалу с усмешкой втирал Основателю, прекрасно понимая, что он шутки не выкупит (а сейчас чето и ему самому не смешно). Крипа не жалуется — больно вежливый, до скрипа зубов. Паеру даже жалко. Немного. Попытки затащить Ампера на проповедь кончились безоговорочным «я занят» — что было совсем не про дела. И пусть. Может, будет здоровее.
Паер разберется с этим позже.
Дни идут своим чередом. Генератор, строительство, раскопки, генератор — Паер позволяет себе потеряться в этом и бесконечных часах гринда снаряжения — больше чем нужно. Он слышит порох в воздухе. Он знает, что понадобится. Петля оборачивается вокруг, и он позволяет ей тащить себя вперед; тише едешь — дальше будешь. Хотя терпением он уж точно не славится.
У Крипы и его дружка, что ныкается по углам, собирает металлолом и долбит морзянку (имя бы его спросить) больно складный ум выходит, и Паер почти не верит — после такого времени в окружении балбесов. Ого, оказывается работа идет нормально если люди к ней относятся ответственно! Удивительные открытия. Он платит малым — перманентным сравнением за сетчаткой.
(Ты пытался его вразумить. Ты пытался, как мог.
Это не твоя вина.)
В городе душно и жарко. Крипа чинит ему перерезанные еще пару месяцев назад провода и настраивает радио-связь, Ампер ворочает зачары на снаряжении и говорит: «Херня это все». Паер не спорит. Только спрашивает с ядовитой улыбкой, хочет ли он этим заняться сам. Ампер отказывается, но все равно таращится на чары — в них он имеет какой-то толк.
(За Судьбой идет? Да нет, не особо похоже. Удача? Был бы как Алион.
Остается всего три варианта.)
Саднят раны от взрыва суда, мечется из угла в угол задетая гордость и память — Паер свистит флягой, причем весьма задорно, и он знает об этом. Долбится об перегородку в черепе: эй, уебок плешивый, не хочешь ничего объяснить?
Не хочет.
Паер напивается в хлам и всё равно находит себя слишком трезвым.
Медь плавится под его руками, и жарко, и душно до безумия — он давится собственным смехом. Из проигрывателя — “California dreamin’”, и кажется, что она играет уже четвертый раз из блядской бесконечности.
Крипа спрашивает: «Слышишь, шестеренки стучат? Вразнобой.»
Он смеётся: «Так бьется наше сердце.»
Ужас на чужом лице — лучше самой праведной молитвы.
