Гуляли с Алексеем Конаковым по Петроградской стороне и зашли в рюмочную на Малом проспекте. Одна из тех рюмочных, где несколько одиноких мужчин сидят в тишине, каждый за своим столиком, и буфетчица лениво грубит в ответ на любую реплику. С Алексеем мы обсуждали НЛО, теории заговоров, экстрасенсов, а потом он спросил: «А правда, что ты…», и дальше он стал пересказывать нелепейший и скорее постыдный факт из моей биографии, о котором мне бы в голову не пришло рассказать даже близкому другу. Совершенная мелочь, но вот, оказалось, когда-то я выболтал этот факт просто так, в каком-то, блин, стриме, после этой встречи долго искал — не нашел, но Конаков, великолепный исследователь, это где-то выкопал и тщательно изучил, и еще задавал мне уточняющие вопросы самым непринужденным тоном. Я вдруг заметил, что мужчины за соседними столиками стали шептаться, происходило что-то сродни кошмарному сну, в котором, например, Дэвид Линч листает мой детский фотоальбом и смеется над каждой моей фотографией. Обливаясь потом, я думал о том, что нужно меньше п***еть, гораздо меньше п***еть, то есть поток вот этой «словесной дрисни» надо радикально минимизировать (вот кстати очередные подкасты со мной —
тут и
тут и еще
гид по Петроградской стороне, ура!).
У Конакова кнопочный телефон, и к счастью в этот момент ему по этому телефону позвонила жена, или кто-то в таком роде, с кем он стал обсуждать покупку стиральной машины, после чего мы, к счастью, сменили тему.
Он сказал, что писать о новой реальности, о мире после февраля 22-го года, находясь внутри него, невозможно. «Можно вспомнить честное недоумение Чехова перед морем, — сказал Алексей, — как его описать, что о нем сказать, кроме того, что оно большое? В 2024 году речь идет вовсе не о море, а о вещах куда более грандиозных и страшных; должно пройти время, чтобы появились новые способы говорения».
Забавно, что в моем «Курорте», в котором как раз осуществляется эта заранее обреченная попытка письма, все вертится именно вокруг моря, главный герой на протяжении текста смотрит на волны, и ни о чем, кроме того, что это море большое и страшное, помыслить не может.
Потом мы немного прошлись в сторону метро Горьковская, и у меня без явного повода пошла кровь из ноги. Я принялся прижигать рану водкой «Сибирский экспресс» (великолепная водка!). «Петербург меня сводит с ума, — сказал я, — надо срочно ехать в деревню». На что Алексей сообщил, что на природе крыша поедет только еще быстрее. Один известный ему поэт вот так переехал в деревню и стал регулярно писать в фейсбуке об увиденных НЛО. В какой-то момент он написал пост о том, что его проклял местный колдун, и теперь ему страшно. С тех пор этот поэт больше ничего не писал, а потом на его стене в фейсбуке возник пост, в котором сообщалось, что поэт скоропостижно скончался, и на похороны и поддержку семьи объявлен сбор средств.
Мы немного посидели в молчании напротив кинотеатра «Великан парк», а потом двинулись к павильону метро Горьковская, который выглядит как огромная летающая тарелка.