Зал ожидания для уехавших и оставшихся И почему люди бегут из России, и почему многие из них пока не возвращаются – понятно. Не потому что они какие-то плохие или не такие, как Милонов считает (все же знают, что «кто обзывается, тот сам так называется»), а потому что им тревожно на собственную судьбу и будущее страны. Возвращаться можно только в том случае, если причины тревожиться оказались напрасными. А пока нет такой уверенности. Знаете, что они, оказавшись за пределами России, в первую очередь замечают? То, что могут зайти в Инстаграм, Фейсбук (признаны в России экстремистскими организациями) и Твиттер (блокируется РКН за несоблюдение российского законодательства) без VPN. Покупаешь местную симку или заходишь через WiFi, и всё работает. Это очень впечатляет сразу. Поэтому все предложения как-то смягчить тему с использованием социальных сетей – правильные. Они про снижение зашкаливающей тревожности, а вреда режиму от них никакого, те, кто против, умеют пользоваться VPN. Второе чувство – профессиональное раскрепощение для многих профессий. Например, у айтишников, которые столкнулись с тем, что ряд привычных сред, платформ и сервисов перестали работать в России. Оставшиеся в стране специалисты нашли альтернативы или придумали, как можно изощряться, чтобы жить в России, но пользоваться этой запрещенкой. И когда они оказываются за пределами страны, аналогично испытывают сильные чувства от того, что могут без всяких ограничений просто заниматься своей работой. Не говорю уже про журналистов, блогеров, музыкантов и т.д. Следующее чувство, которое проходит достаточно быстро, это страх за собственную безопасность, «следи за собой, будет осторожен». Чаще всего, в России ты вынужден находиться в тонусе, как пел Виктор Цой «Сегодня кому-то говорят: «До свиданья», завтра скажут: «Прощай навсегда!», ты это все время теперь чувствуешь. И вот оно проходит. Остается риск потратить все деньги и ничего не заработать на чужбине, остается тоска по Родине и былой жизни, но перманентный страх этот у людей проходит. И запугивания от Ярослава Нилова и Андрея Клишаса на них перестают действовать. Ну и, главное, чем дольше это будет продолжаться, тем больше людей начнут окончательно приземляться там, куда переехали многие временно, только переждать. Будут находить источники дохода, учить язык, обзаводиться знакомствами, друзьями, а, главное, планами на жизнь, какие-то крупные покупки, учебу детей и т.д. в этих странах, а не России. И, наконец, ведь есть не только уехавшие, а те, кто остался пока, но находится в ожидании (на чемоданах). Они уже не покупают квартиры (рынок недвижки встал), машины (конечно, потому что здесь китайцы по цене премиальных европейцев продаются теперь) и прочее в России, а откладывают средства на возможную эвакуацию. Смотрят за опытом друзей и знакомых, которые релоцировались или эмигрировали в марте или октябре. Что для них будет триггером отъезда? Ну, например, переименуют Волгоград в Сталинград – какое-то количество людей посчитают это последней каплей. Объявят, несмотря на заверения, вторую волну мобилизации из страны – огромное количество людей постарается покинуть пределы страны, даже не из страха самим оказаться в зоне боевых действий, а потому что больше доверять всяким обещаниям они уже будут не в силах. Триггером будет и годовщина 24 февраля, а возможно какой-нибудь случай у детей в школе и т.д. А пока все мы и уехавшие, и оставшиеся находимся в зале ожидания. Потому что пока это не закончится, никто из нас не сможет не тревожиться, а, значит, с уверенностью строить планы на будущее.