Пацан тоже спокойно вышел, приняв Милу за нового организатора. Ванька должен был получить гвоздики на весь класс для возложения солдатам-героям. Мила взяла его за грудки, оторвала от земли и прошипела: – Тебе чего от моего сына надо? – От к-ка-какого сына? – опешил он. – От Валеры Рябинина!! – Н-н-ничего… – Вот и я хочу, чтобы ничего! Потому что, если ты ещё раз тронешь моего сына, приблизишься к нему или глянешь не тем взором, я тебя урою, гад! – Тётенька, отпустите, – тонко запищал Храмцов. – Я больше не буду! – Пшёл отсюда! – поставила его на место женщина. – И попробуй что-то вякнуть про меня. Я твоего отца в тюрьму посажу за воспитание малолетнего преступника! Понял? Учительнице скажешь, что я твоя соседка, ключ просила! А после уроков ты извинишься перед Валерой! Я сама прослежу… Тот шмыгнул в кабинет, поправляя форму. Проблеял про соседку. …Больше он на Валеру плохо не смотрел. Он на него вообще никак не смотрел, потому что стал избегать! Извинился в тот же день. Коротко, рублено, весь дергаясь, но извинился. – Папе не говорите, – попросила нас Мила. Но мы не выдержали, всё рассказали. Он был восхищён. В какой-то момент она и меня на путь истинный наставила. Я влюбилась в шестнадцать лет той дурной любовью, в которой гормоны затмевают разум и хочется запретного. Вспоминать стыдно! Ладно, расскажу. Я связалась с безработным и вечно пьяным пианистом, абсолютно не замечая очевидного. Он плёл моим неискушённым ушам что-то про то, что я его муза, а я плавилась в его руках, как воск. Это был первый опыт общения с мужчиной. Так вот, мама сходила к этому пианисту и задала два вопроса: «Трезвеет ли он хоть иногда и на что мы собираемся жить?» При наличии устойчивого жизненного плана она обещала рассмотреть возможность развития нашей любви. Естественно, если пианист возьмет мое обеспечение на себя. Потому что, одной прокуренной жилплощади было мало для подтверждения серьёзных намерений. Он был младше Милы на пять лет, а меня старше на двадцать пять. Она с ним не церемонилась. Ответы пианиста я приводить здесь не буду, но так стыдно перед мамой мне никогда не было. Особенно, когда она сказала мне: «Я думала, ты умнее». На этом моя любовная история закончилась, как-то гадко и некрасиво. Но до тюрьмы (ни у пианиста, ни у папы) не дошло. Вовремя Мила вмешалась… С тех пор прошло много лет. У нас с Валеркой семьи, в которых есть главные ценности: любовь, уважение, небезразличие, если твой близкий человек неправ, заблуждается. И привиты они Милой. Женщины, которая сделала бы для нас с братом больше, нет в этом мире. Папа с ней счастлив, ухожен и любим. Когда-то у неё произошла семейная трагедия. Мы с Валеркой и знать не знали! Папа не посвящал нас. …Мила полюбила нашего папу и ушла от мужа. Был у неё раньше сын, но он пoгиб по вине мужа. Она не смогла ему этого простить. Нам хочется верить, что мы немного приглушили Миле бoль. В любом случае, её огромная роль в нашем воспитании никогда и никем не преуменьшалась. Вокруг неё всегда собирается вся наша семья. Не знаем уж, как Миле угодить, какие тапочки на её ножки надеть. Ценим её и бережём. Потому что, настоящие мамы, даже при наличии препятствий, в виде чьей-то недоброй ноги, никогда не спотыкаются»