Редуцирование социума & Индийские перспективы После начала СВО активно проявляется тенденция редуцирования (упрощения) не только практик властвования, но и самого российского общества. Один из базовых принципов социологии управления гласит: субьект управления усиливает свою власть, когда может эффективно управлять акторами, способными креативно и самостоятельно действовать. Управление же серой массой, объединённой, точнее, скрепленной, каким-то набором идеологем (типа советского «Народ и Партия едины») ведет к очевидным кризисам и деградации властвования. Отток креативных и любящих свободу людей из России является необходимым элементом канализации социального негатива, который повышает лояльность и конформизм. Но этот же отток сужает экономические перспективы и базис властвования. Отсюда и двойственность посыла властей: стигматизация уехавших и, особенно, уклонистов («малодушные») и призывы вернуться креативному классу («умные головы должны вернуться»). Экстенсивная модель петрократии, ориентированная на экспорт ресурсов в этих условиях, также дает сбой, хотя пример Ирана показывает, что сбывать ресурсы на долгосрочную перспективу в условиях жестких санкций все равно получается, хотя и по цене кратно меньшей. По сути, после частичной мобилизации власть попыталась отменить удаленную работу из-за рубежа: то есть одно из немногих позитивных следствий мрачных и серых ковидных лет. Более того, не стоит думать, что эта практика была профанирована: нет, во многом российская власть преуспела в этом вопросе. Многие говорят про практики закрепощения социума, однако сам нарратив не новый: до СВО говорили о практике закредитованности социума, которая обеспечит, якобы, высокую управляемость. С начала СВО социум демонстрирует, скорее, не рост закредитованности, а готовность сокращать свои потребности, тем не менее, нарратив про закрепощение остается. Потому что упрощение модели властвования детерминирует сведение социума к однообразной серой массе. Но полного выражения эта тенденция не получит даже если нынешняя конфигурация власти сохранится на десять лет. В этом плане контур российской социальности останется многоуровневым и напоминать то ли советское, то ли феодальное общество. Даже жесткая воля власти не способна существенно упростить социальность Москвы и/или Санкт-Петербург, которые, отчасти сохраняют потенциал постиндустриализации даже сейчас. Столицы и некоторые (но не все) мегаполисы будут оазисами относительно модернистской экономики в которых будут скапливаться финансовые ресурсы, а остальное рискуют превратится в сплошной домодернисткий ландшафт с признаками советской индустриальности и сельского хозяйства. И, важно добавить, соответствующего советскому уровня нетерпимости к инакомыслящим в широком смысле этого слова. Дифференциация (на уровне доходов, стилей жизни, отношения к происходящему) между столичной и остальной Россией будет усиливаться. Тем более, что просадки в нефтегазовых регионах уже начинаются, а прочих региональных центров притяжения людей и капиталов крайне мало (Краснодарский край, Татарстан). В этом плане в качестве аналогии приходит образ будущего индийского типа: в этой стране 10% населения стараются жить по-европейски (в основном в крупных городах), а остальные в нищете и в формате кастового строя. Естественно, властвование в этих условиях предполагает признаки сословности власти и монополизацию не только идеологии, но и метафизики.