Оглушительная тишина Я – битник на Херсонщине. (Фу, пошлятина. Давай другой зачин.) Я – дикий мальчик (Ну, сойдёт.), строящий пристань святых на берегу Азовского моря. Берроуз, что так и не взорвался. (Уильям, отелись?..) Меня несёт экспресс «Геничеська гiрка – Нова Каховка». Вы сидите рядом. Мы общаемся. Проносятся иссохшие поля и обмелевшие каналы, блокпосты и парни в камуфляже с нашивками «ВП» («Воин Преисподней»?), указатели на русском и мове... Да что я рассказываю (!) – этот сеттинг вам известен, многажды прописан и тьму раз проговорен – выключить бы уже шарманку, выключить! Полгода прошло, как никак. А она всё крутится, вертится и долбит по ушам, шарманка эта. По ночам в слезах прошу: «Хватит, я не хочу знать тебя, долбаный Сеттинг. Прекрати, ведь этого не было, этого вообще быть не могло! Умоляю тебя, о, Шарманщик!». Не слышит он, назло ли продолжает? А если – скажу страшное – нет Шарманщика?.. Иль похуже: он глух, слеп и никак не взорвётся, не отелится – крот эдакий (несчастный, дурашка!). Если Шарманщика нет – тогда зачем это: русское битничество у озера Сиваш, православные бэд-трипы в Каланчаке, похмельное танго в Алёшках? Кому это всё: коммуна в пансионате «Прибой», деды – Рак да Шизоид, Ведьма-Хунтянка? Эти трое, кстати, тоже приходят по ночам. Подпевают шарманке, твари. Подите вон! Возможно, я блаженный, раз плачу при никчёмной жизни за дела-делишки; если, конечно, Шарманщик вообще есть. А нет его – так и блаженства не видать; пусть и позволено всё – да вредно, дурно. Жить – страшно, холодно, темно: коленочки дрожат, зуб на зуб не попадает, чернота закрывает все три глаза. Как же, ссука, ссыкотно! Шарманку – тьму, бездну, мир сей, воинствующее собрание – слышал. И звучит она ужасно. Шарманщика – свет, седьмое небо, мир горний, ликующее собрание – не видал. Хотя сказка, правда, красивая: добрым молодцам, как говорится. ...Ёпрст! За разговорами-то и не заметили длинного пути: уже въезжаем на нашем экспрессе в Нову Каховку. И вдруг слышим иную мелодию, совсем не херсонскую, не геническую и уж точно не азовскую. Перечисленные три мелодии – звучат. А эта, которую слышим, молчит. Молчит оглушительная тишина. И тишина эта в сто раз страшнее любой шарманки. Внук не Сатаны