"Вера в Ермолаеву". До 12 ноября. Галеев Галерея, Москва Мнение Кристины Ким: Вера Ермолаева оформляла книжки и спектакли, преподавала в Уновисе, смогла в нужный момент выбраться из-под влияния Малевича и найти свою — другую, прекрасную — манеру живописи. Она переключилась с кругов и квадратов на пейзажи, натюрморты, портреты в духе и европейской модернистской традиции (Жорж Руо? нет, нежнее, лучше...), и традиций петербуржского авангарда (Жорж Руо сквозь зорведческую оптику?).  Она иллюстрировала обэриутов, косплеила в смешных нарядах героев книг, руководила лабораторией цвета в Гинхуке, ездила в экспедицию на Баренцево море, рисовала пейзажи в Териберке, в тридцатые проводила на своей квартиры тайные выставки запрещенных художников... Вера Ермолаева жила какую-то невероятную жизнь, и все это время создавала искусство, очень разное, очень хорошее. Она успевала и рисовать, и преподавать, и организовывать, и путешествовать. Тем страшнее знать, что она умерла просто так, абсолютно ни за что, в 1937-ом — страшно, потому что такого склада люди кажутся бессмертными. Веру Ермолаеву за тайные выставки расстреляли в лагере около Караганды, реабилитировали лишь в 1989 году. Все это время её работы хранились то тут, то там: у друзей, у родственников, у учениц. Если подумать, это удивительно: работам репрессированной художницы все равно удалось выжить (они пережили и блокаду, и жданова). Не всем работам, разумеется. Но и того, что сохранилось и было представлено на выставке, достаточно, чтобы прямо в галерее заплакать, как это все красиво, как это все несправедливо.  Веру Ермолаеву вычеркнули из истории искусств — в оттепель ее выставку запретили по до сих пор неведомым причинам. А сейчас выставка идет. И на нее обязательно надо пойти, хотя бы ради того, чтобы вписать эту удивительную художницу обратно в канон.