О модернизации и модерностиНа днях на курсе
Urban History, который
городские историки преподают в магистратуре
«Концептуальная урбанистика» и
Школе городских исследований и урбанистики «Города», мы обсуждали модернизационный подход в исторических исследованиях урбанизации.
Очевидно, что теория модернизации реализуется на Западе в двух основных направлениях: одно сконцентрировано на интерпретациях
«модернизации» как движения к прогрессу (во всех его возможных проявлениях, в том числе и
«откатах назад»), другое пытается выяснить, а что собственно такое
«модерность».
При этом в западной социальной науке примерно с конца 1980-х годов вообще произошел сдвиг от изучения
«модернизации» к
«модерности», то есть от сциентистски и эссенциалистски перегруженного экономико-социологического понятия к термину, который учитывал бы все эти лингвистические, антропологические и культурные повороты. Короче, на первый план вышел не столько приход современности (
modernization), сколько ее восприятие и рационализация (
modernity). Или произошло разделение по профессиональному признаку: экономико-ориентированные социальные ученые продолжали изучать
«модернизацию», а ученые, склонные к антропологической и социальной теории, переключились на
«модерность».
Удивительно, но за некоторыми исключениями это разделение почему-то прошло мимо российской науки. Мы выделяем два наиболее ярких признака этой проблемы. Первое – это совершенное игнорирование
«модерности» как аналитического термина, что приводит к очень спорным переводам на русский язык западных исследователей. Самый яркий пример – это, конечно, книга
Бруно Латура Нового Времени не было, которую, учитывая дискуссию о
«модерности», правильнее было бы перевести
«Мы никогда не были модерными». В рамках городской истории хочется сказать о недавно вышедшей на русском языке монографии
Мартина Кольрауша Предвестники современности, посвященной архитекторам-модернистам первой половины XX века. В этой работе
«модерность» также выступает аналитическим понятием, встроенным в большую традицию. Однако переводчики этого не видят, предпочитая заменить его нейтральным словом
«современность», что отразилось и в названии книги. Хотя более точно было бы
«Агенты модерности» или вроде того.
Второе – это игнорирование
«модерности» российскими научными школами, работающими в духе модернизационного подхода. Мы знаем как минимум две такие школы. Обе они интерпретируют развитие России с противоположных оценочных позиций: одни пытаются показать ее модернизированность, другие – ее отсталость. Однако невключение
«модерности» в понятийный аппарат обоих школ заметен сразу. Удивительно, что это избегание продолжается и сегодня, даже после того, как в 2016 году журнал
Новое литературное обозрение выпустил
целый номер о дискуссии по поводу
«модерности» в российской истории. Собственно, полемика о модерности России является одной из ключевых в западной русистике. Например, этот спор подробно описан в недавно переведенной книге
Майкла Дэвида-Фокса Пересекая границы.
И причем тут историческая урбанистика? Раньше нам казалось, что только российские городские историки работают в колее
«модернизации», слабо понимая, а что понятие
«модерности» может дать их исследованиям. Но со временем, все более-более погружаясь в западную русистику, пишущую про советские города, мы заметили, что в принципе почти всем городским историкам, в том числе и западным, как-то не очень хочется вступать в споры о
«модерности». Видимо, прогрессистский нарратив
«модернизации» просто удобнее для описания истории города.
P.S. Книгу
Мартина Кольрауша мы все же советуем
купить и почитать. Редкое исключение, где в контексте городской истории говорят не о
«модернизации», а о
«модерности».
