Современная летопись

Над Чёрным морем, над Белым Крымом
Летела слава России дымом.
Над голубыми полями клевера
Летели горе и гибель с севера.

Летели русские пули градом,
Убили друга со мною рядом,
И ангел плакал над мёртвым ангелом:
– Мы уходили за море с Врангелем.

Владимир Смоленский.

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Больше жизни, больше воли
Русь святую ты любил,
О ее счастливой доле
Мыслил, Господа молил!
         И любил того, кто правил
Русью, матушкой родной.
         Под гербом-орлом двуглавым
         Над славянскою страной!
Твой девиз—девиз священный:
«Русь для русских роздана“—
И завет нам неизменный:
„Русь быть русскою должна!
         Быть из века-в-век славянской,
         Православною страной.
         Крепкой в вере христианской.
         Мир пока стоит земной!
Свой девиз, свое стремленье
Ты хотел осуществить,—
Злых врагов для посрамленья
От дел русских удалить.
         Ибо знал,—кто выжимает
         Силы, соки из людей.
         Мира, радостей лишает:
         Кровопийца—иудей!
Иудей, Христа продавший,
План успел твой разрушить...
Злобой к ближнему дышавшій—
Порешил тебя убить!
         И... убил, убил, Иуда!
         Обессилил Русь и нас!
         Мы ж терпим... Зачем?
Докуда?!
         Заплатить настал уж час!
Мы заплатим. Мы—славяне:
Жив Столыпина в нас дух!
Русь, как волны в океане.
Вмиг поднимется вся вдруг!

И. А . . . . . . в. 1928.

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Почти как тополь, лопоух,
Он смотрит вниз, как в заповедник,
И ткет Парижу, как паук,
Заупокойную обедню.

Его бессонные зенки
Устроены, как веретена.
Он вьет, как нитку из пеньки,
Историю сего притона.

Чтоб выкупиться из ярма
Ужасного заимодавца,
Он должен сгинуть задарма
И дать всей нитке размотаться.

Зачем же было брать в кредит
Париж с его толпой и биржей,
И поле, и в тени ракит
Непринужденность сельских пиршеств?

Он грезит волей, как лакей,
Как пенсией – старик бухгалтер,
А весу в этом кулаке
Что в каменщиковой кувалде.

Когда, когда ж, утерши пот
И сушь кофейную отвеяв,
Он оградится от забот
Шестой главою от Матфея?

Борис Пастернак. «Бальзак» (1927).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Кидающий небрежно красок сгустки
На полотно, вкрепленное в мольберт,
Художник я и, несомненно, русский,
Но не лишенный иностранных черт.

Люблю рассвет холодный и линялый —
Нежнейших красок ласковый разлад.
Мечта о власти и меня пленяла,
Меня пленяла и меня трясла.

На всякий звук теперь кричу я: — занят.
Но этим жизнь исчерпана не вся.
Вокруг враги галдят и партизанят,
Царапины нередко нанося.

Мне кажется, что я на возвышеньи.
Вот почему и самый дух мне люб
Французской плавности телодвижений,
Англо-немецкой тонкой складки губ.

Но иногда я погружен по плечи
В тоску и внутреннюю водоверть.
И эту суть во мне не онемечит,
Не офранцузит никакая смерть.

Николай Щеголев. «Русский художник» (1933).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Шумит народ, тупой и дикий,
Бунтует чернь. Как в оны дни,
Несутся яростные крики:
"Распни Его, Пилат, распни!
Распни за то, что Он смиренный,
За то, что кроток лик Его.
За то, что в благости презренной
Он не обидел никого.
Взгляни - Ему ли править нами,
Ему ли, жалкому, карать!
Ему ли кроткими устами
Своим рабам повелевать!
Бессилен Он пред общей ложью,
Пред злобой, близкой нам всегда,
И ни за что к Его подножью
Мы не склонимся никогда!"
И зло свершилось! Им в угоду
Пилат оправдан и омыт,
И на посмешище народу
Царь оклеветан... и... убит!

Нависла мгла. Клубятся тени.
Молчат державные уста.
Склонись, Россия на колени
К подножью Царского Креста!

Сергей Бехтеев. «У креста» (1921).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Его улыбка — где он взял ее? —
Согрела всех мучительно-влюбленных,
Униженных, больных и оскорбленных,
Кошмарное земное бытие.

Угармонированное свое
В падучей сердце — радость обреченных,
Истерзанных и духом исступленных —
В целебное он превратил питье.

Все мукой опрокинутые лица,
Все руки, принужденные сложиться
В крест на груди, все чтущие закон,

Единый для живущих — Состраданье,
Все, чрез кого познали оправданье,
И — человек почти обожествлен.

Игорь Северянин. «Достоевский» (1926).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Несколько поэтов. Достоевский.
Несколько царей. Орел двуглавый.
И — державная дорога — Невский…
Что нам делать с этой бывшей Славой?
Бывшей, павшей, обманувшей, сгнившей…
…Широка на Соловки дорога,
Где народ, свободе изменивший,
Ищет, в муках, Родину и Бога.

Георгий Иванов. «Несколько поэтов».

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Пока я жив, я буду мучить память
Воспоминанием, о дальних хуторах,
Не уроню мое святое знамя,
Не опущу трехцветный русский флаг

Всю боль души в стихи мои влагая,
Я ими Родине покинутой молюсь…
Ведь, Боже мой, светлее радуг мая
Во мне живет святое слово – Русь

Я за нее согласен унижаться,
Прощать врагов и проклинать друзей
Не побоюсь в Европе русским зваться
И не продам простор родных полей.

Но память слабая уже теряет силы
Тускнеет зеркало души моей сильней
Бегут года, а край Отчизны милой
Несется в темь, как стая лебедей.

Николай Келин. «Родина».

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

О, Господи, помилуй мя
на переулках безымянных,
где ливни глухо семенят
по тротуарам деревянным,
где по булыжным мостовым,
по их мозаике, по лужам,
моей касаясь головы,
стремительные тени кружат.
и в отраженьях бытия
потусторонняя реальность,
и этой ночи театральность
превыше, Господи, меня

Леонид Аронзон (1961).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Я тебя не вспоминаю,
Для чего мне вспоминать?
Это только то, что знаю,
Только то, что можно знать.

Край земли. Полоска дыма
Тянет в небо, не спеша.
Одинока, нелюдима
Вьется ласточкой душа.

Край земли. За синим краем
Вечности пустая гладь.
То, чего мы не узнаем,
То, чего не нужно знать.

Если я скажу, что знаю,
Ты поверишь. Я солгу.
Я тебя не вспоминаю,
Не хочу и не могу.

Но люблю тебя, как прежде,
Может быть, еще нежней,
Бессердечней, безнадежней
В пустоте, в тумане дней.

Георгий Иванов.

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Пускай печальный этот век
Науку предпочел искусству
И выдумал, что человек -
Граница, за которой пусто.

Но ты проверь: всмотрись в их быт,
В их беспорядочные тени,
И ты поймешь - не может быть,
Чтоб выше не было ступени.

Анатолий Величковский.

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!
Ты для новобрачного — свадебная скатерть,

Для младенца — колыбель, для юного — хмель,
Для скитальца — посох, пристань и постель,

Для пахаря — поле, для рыбаря — море,
Для друга — надежда, для недруга — горе,

Для кормщика — парус, для воина — меч,
Для книжника — книга, для пророка — речь,

Для молотобойца — молот и сила,
Для живых — отцовский кров, для мертвых — могила.

Для сердца сыновьего — негасимый свет.
Нет тебя прекрасней и желанней нет.

Разве даром уголь твоего глагола
Рдяным жаром вспыхнул под пятой монгола?

Разве горький Игорь, смертью смерть поправ,
Твой не красил кровью бебряный рукав?

Разве киноварный плащ с плеча Рублева
На ветру широком не полощет снова?

Как — душе дыханье, руке — рукоять.
Хоть бы в пропасть кинуться — тебя отстоять.

Арсений Тарковский. «Русь моя, Россия, дом, земля и матерь».

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Как лилея глядится в нагорный ручей,
Ты стояла над первою песней моей,
И была ли при этом победа, и чья,-
У ручья ль от цветка, у цветка ль от ручья?

Ты душою младенческой все поняла,
Что мне высказать тайная сила дала,
И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить.

Та трава, что вдали, на могиле твоей,
Здесь, на сердце, чем старее оно, тем свежей,
И я знаю, взглянувши на звезды порой,
Что взирали на них мы как боги с тобой.

У любви есть слова, те слова не умрут.
Нас с тобой ожидает особенный суд;
Он сумеет нас сразу в толпе различить,
И мы вместе придем, нас нельзя разлучить!

Афанасий Фет. «Alter Ego» (1878).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

России нет. Россия разбрелась.
Как нищие, взяв на плечи котомки,
Её творцов бездомные потомки
Кочуют по свету.
И смерд и князь.

Нарушена тысячелетий связь.
Мы – беженцы, хоть речи наши громки.
Мы – по волнам плывущие обломки
Храмины той, что Родиной звалась.

О чем же спор? Кто океан принудит
Взбесившийся вернуться в берега?
Мы все – враги перед лицом врага.
Кто виноват? Кто прав? Господь рассудит.
Как ночь без звезд, судьба строга, долга.
Не мы решим. Она решит. Да будет!

Сергей Маковский. «России нет. Россия разбрелась» (1922).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

С Россией кончено… На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях,

Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик, да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.

О, Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи,
Германцев с запада, Монгол с востока,
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного Суда!

Максимилиан Волошин. «Мир» (1917).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Год, только год прошел, а мнится, что века
Над человечеством сменились в это время…
Но цель великая теперь недалека,
Как плод, готово пасть насыщенное бремя.

В день грознопамятный, единая, как встарь,
Под звон колоколов, не знающая смерти,
Россия говорит: «Великий Государь!
В победу полную и в дух народный верьте!»

По воле Господа безмерный путь пройдя,
Народ и армия друг друга любят свято.
Русь крепко верует в Верховного Вождя.
Вождь грозно верует в родимого солдата.

Да здравствует великая, родная,
Могучая бестрепетная рать!
Все для тебя, заступница земная,
Клянемся сделать мы, посеять и собрать!!

Пусть память вечная торжественно хранит
Всех, павших доблестно за честь родной державы.
Мы сложим памятник им выше пирамид,
Бессмертный обелиск народной вечной славы…

Сергей Копыткин. «Годовщина» (1915).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Где-то на далекой остановке,
синие путевки пролистав,
составитель, сонный и неловкий,
собирает экстренный состав.

И опять глухие перегоны,
запах дыма горький и родной.
И опять зеленые вагоны
пробегают линией одной.

И опять мелькают осторожно
вдольбереговые огоньки
по теченью железнодорожной
в горизонт впадающей реки.

Дальних рельс мерцанье голубое…
Так лети, судьба моя, лети!
Вот они, твои, перед тобою,
железнодорожные пути.

Чтоб в колесном гомоне и гуде,
чтоб в пути до самого конца
вкруг меня всегда дышали люди,
разные, несхожие с лица.

Чтобы я забыла боль и горесть
разочарований и невзгод,
чтобы мне навек осталась скорость,
вечное стремление вперед!

Маргарита Алигер. «Железная дорога».

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Случайно он забрел в Господний храм,
И все кругом ему так чуждо было…
Но что ж откликнулось в душе его унылой,
Когда к забытым он прислушался словам?

Уже не смотрит он кругом холодным взглядом,
Насмешки голос в нем затих,
И слезы падают из глаз давно сухих,
И пал на землю он с молящимися рядом.

Какая же молитва потрясла
Все струны в сердце горделивом? —
О воинстве христолюбивом
Молитва та была.

Иннокентий Анненский. «Во время войны II. Равнодушный» (1877).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

Горят фамильные альбомы
В каминах жарких на углях.
От стен Ипатьевского дома
Уже накатывает страх.
Уже сошел с небес Мессия
И помыслы его чисты.
Свой вечный крест несет Россия,
Считая свежие кресты.
Вчера изысканные франты,
Сегодня - рыцари войны.
Они еще не эмигранты,
Они еще ее сыны.
Но жизнь прошла, как не бывало
И не оставила следа,
На горизонте догорала
Их путеводная звезда<...>

Зоя Ященко. «Генералы Гражданской войны» (отрывок).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника

«Сусанин! — вскричали, — что молишься богу?
Теперь уж не время — пора нам в дорогу!»
Оставив деревню шумящей толпой,
В лес темный вступают окольной тропой.
Сусанин ведет их... Вот утро настало,
И солнце сквозь ветви в лесу засияло:

Склонившись угрюмо до самой земли,
Дебристую стену из сучьев сплели.
Вотще настороже тревожное ухо:
Всё в том захолустье и мертво и глухо...
«Куда ты завел нас?» — лях старый вскричал.
«Туда, куда нужно! — Сусанин сказал.

Убейте! замучьте! — моя здесь могила!
Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!
В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит».

«Злодей! — закричали враги, закипев, —
Умрешь под мечами!» — «Не страшен ваш гнев!
Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,
И радостно гибнет за правое дело!
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»

«Умри же! — сарматы герою вскричали,
И сабли над старцем, свистя, засверкали! —
Погибни, предатель! Конец твой настал!»
И твердый Сусанин весь в язвах упал!
Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!

Кондратий Рылеев. «Иван Сусанин» (1822).

Современной летописи, Традиционалистов и Вѣстника