Теоэстетика

Теоретические основания теоэстетики.

Часть 7. Восприятие красоты.

Как уже было сказано, Бальтазар противопоставляет свою богословскую эстетику тому, что он называет эстетическим богословием. Эстетическое богословие проецирует внутримирное представление о красоте на область богословия, а богословская эстетика, наоборот, разработанное в богословской области понятие красоты (прекрасно то, что от Бога, т.е. по любви) применяет для определения прекрасного во внутримирной реальности.
Но как происходит восприятие этой красоты во внутримирной реальности?

Бальтазар проводит анализ способа явления и условия восприятия красоты и тем самым закладывает фундамент для применения феноменологического метода в богословии. Вслед за Фомой Аквинским он говорит о двух аспектах восприятия прекрасного – о «форме» и «сиянии». Благодаря «форме», прекрасное обладает материальной доступностью, оно может быть воспринято человеком, а без формы прекрасное остаётся невидимым и непостижимым. Благодаря «сиянию» (kabod, doxa, gloria – слава (др.-евр., греч., лат.) – это «просвечивающаяся в видимый мир божественность»), эта форма воспринимается как прекрасное. Условием, благодаря которому форма воспринимается как прекрасное, является вера (что Бог прекрасен и прекрасно всё что от Бога).

💥Розыгрыш книги «Византийская философия» Георгия Каприева

Книга ведущего болгарского византиниста Г. Каприева представляет собой целостный очерк философии Византии. В качестве смыслообразующей идеи работы автор берет тезис Владимира Лосского о развитии византийской мысли через несколько крупных синтезов, включающих философские системы Великих Каппадокийцев, преп. Максима Исповедника, преп. Иоанна Дамаскина, свт. Фотия Константинопольского и свт. Григория Паламы.

Условия розыгрыша очень простые:
🟡Быть подписанным на телеграм-канал «Теоэстетика» и на канал книжного магазина «Primus Versus»
🟡 Нажать кнопку «Участвую» под постом ниже


Наш бот выберет двух победителей случайным образом 23 января!
Призы отправим в зоне работы СДЭК, доставка для победителей бесплатная.

Друзья, напоминаем, что завтра, 14 января, в 19:00, в «Доме Лосева» состоится семинар "Христианская эстетика: история и современность".

С докладом "Теоэстетика и философия Серебряного века" выступит А.М. Гагинский.
Интернет-трансляция будет доступна на сайте Дома Лосева.

В докладе речь пойдет о Бальтазаре и теоэстетике, а также о Соловьеве, Флоренском, Бердяеве, Милбанке, Агамбене, и даже о Боге и антихристе. Докладчик расскажет, что современная философско-богословская мысль остается в рамках дилеммы преображение мира / гибель мира. Какую роль тут занимает красота? Что такое слава Божия? Придите — и узнаете!

Хайдеггер: смерть и конечность человека (часть 2) — новое видео на Бусти

Во второй аскетический беседе речь пойдет о некоторых различиях, которые являются основополагающими для осмысления темы смерти. Прежде всего, нужно различить два модуса: "смерть-других" и "смерть-моя". Наиболее распространенное и очевидное — понимание смерти как "того, что бывает с другими" (Бродский, гр. Сплин). Тем не менее Хайдеггер трактует такое понимание смерти как несобственное. В противоположность этому он утверждает, что «смерть, насколько она “есть”, по существу всегда моя» (БВ. 1997. С. 240). Более того, она только и может быть моей собственной — то, что философ фиксирует понятием Jemeinigkeit. Однако наиболее важным, что привносит Хайдеггер в осмысление смерти — это отождествление ее с радикальной конечностью: Sein zum Tode есть Sein zum Ende.

Дорогие друзья! Праздничные дни подходят к концу, приглашаем всех в «Дом Лосева» на семинар "Христианская эстетика: история и современность".

Семинар открывается докладом А.М. Гагинского "Теоэстетика и философия Серебряного века".

Планируется интернет-трансляция.

Семинар "Христианская эстетика: история и современность" является совместным проектом «Дома Лосева» и Музея им. Андрея Рублева. Семинар организован в память о фундаментальном вкладе, внесенном А. Ф. Лосевым в развитие религиозно- эстетической мысли как междисциплинарного явления и представляет собой цикл встреч со специалистами в сфере трёх основных направлений христианского эстетического дискурса: философского (исследования по религиозно - философской эстетике), богословского (современная теоэстетика) и художественного (богословие иконного образа).

Периодичность проведения - один раз в месяц (с чередованием площадки «Дома Лосева» и - Музея им. Андрея Рублева).

В докладе Алексея Михайловича Гагинского (ИФ РАН) «Теоэстетика и философия Серебряного века» пойдет речь о том, что такое теоэстетика и как она связана с наследием русской религиозной философии. В частности, будут рассмотрены некоторые идеи швейцарского богослова Х.У. фон Бальтазара, основателя теоэстетики, а также философские и эстетические представления отечественных мыслителей. Каким образом связаны эстетика и богословие? Какие перспективы есть у христианской мысли сегодня? О чем писали отечественные философы и как это связано с теоэстетикой? Об этом и пойдет речь.

Рождественская проповедь Гагатустры (время веселья, чо)

…нет, вы только задумайтесь: Сын Божий родился!
Ну-ну, как будто вы поняли, как будто осознали, как будто почувствовали всем сердцем значение этого События… Посмотрите вокруг и внутрь себя — мы живем так, будто Он не родился, будто Он не обитал с нами, да даже так, будто Он и не воскрес… Так, суетимся, делишки делаем, ближних осуждаем, короче, делаем ровно то же, чем занимались и до Христа.
Ах, да… это заветное Имя — Христос! Сегодня всё утро можно услышать это формальное: «С Рождеством Христовым!» И на этом всё. А где радость? Где веселие? Где понимание того, что свершилось? Тот, кто хотя бы чуточку, хотя бы краешком души коснулся праздничных одежд сегодняшнего События, не может быть обыденным и «нормальным». Если тебе не радостно сегодня, то ты хреновый христианин, то есть ничего ты и не понял в христианстве. (Конечно, речь не о пограничных ситуациях — по Ясперсу и по геодезии. Тут все несколько иначе, но и тут — Христос).
Итак, спроси сердце свое, что оно чувствует сегодня, чем оно занято, чем дышит. Если оно не чувствует тепла яслей, в которых лежит маленький Христосик, то где же сердцу твоему согреться, где найти дом? Unheimlichkeit — так называл Хайдеггер состояние человека, который нигде не может быть дома, а потому ему везде холодно и жутко, будто он всю жизнь живет в окопе (Хайдеггер немного зацепил Первую мировую).
Но если вы возрадуетесь радостью о рождении Спасителя, если перестанете жить так, будто Христос не родился, тогда все изменится, тогда радость ваша будет шириться сама собою. И тогда ей станет тесно в этом мире, и тогда раскроется Вечность и мы познаем, как сами познаны.

Дитя в люльке
Из Шиллера

Счастлив ребенок! и в люльке просторно ему, но дай время
       Сделаться мужем — и тесен покажется мир.

Лермонтов, 1829

Если радости вашей не тесно в мире, вспомните о том, что сегодня ночью родился Сын Божий, который стал человеком, стал как мы, как ты и как я. Да-да, как вот ты и даже я. Вечность вливается во время, ее даже можно ощутить на кончиках пальцев.
И чего, тебе реально не хочется ликовать? Пританцовывать? Шутить? 🤨

7 января 2025, Сергиев Посад

Иосиф Бродский
Рождественская звезда

В холодную пору в местности,
привычной скорее к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности
более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти;
мело, как только в пустыне
может зимой мести.

Ему все кругом казалось огромным:
грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы – Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была
звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру.
И это был взгляд Отца.

Теоретические основания теоэстетики.

Часть 6. Богословская эстетика vs эстетическое богословие

Помимо богословского обоснования (примеры из Традиции) использования красоты для описания божественного бытия, в теоэстетике Бальтазара можно обнаружить и философское. Если божественное бытие есть бытие совершенное (это аксиома), то оно есть совершенство всех благ, а значит и совершенство красоты, блага и истины. Оно есть сама Красота, Благо и Истина. А если конечное бытие аналогично бесконечному бытию, то и конченое бытие – (пропорционально) прекрасное, благое и истинное. Так как божественное бытие просто, то все его совершенства (трансценденталии) совпадают, а так как конечное бытие аналогично бесконечному, то и в конечном бытии прекрасное благо и истинно, благо – прекрасно и истинно, истина – прекрасна и блага.

Как уже было сказано, аnalogia entis – основной для теоэстетики метод богословского мышления – предполагает проведение пропорции (аналогии) не от конечного бытия к бесконечному, а от бесконечного бытия к конечному. Это касается и красоты. В богословской эстетике Бог прекрасен, а значит, прекрасно и конечное бытие, так как оно аналогично бесконечному. А так как прекрасное есть трансценденталия бесконечного бытия, которое есть Любовь, то и в конечном бытии прекрасно то, что по любви, ради любви, с любовью.

При этом Бальтазар стремится оградить свою богословскую эстетику от того, что он называет эстетическим богословием. В обоих теологических направлениях в центре внимания «красота», однако подход к ее пониманию в них разнится. Эстетическое богословие исходит из внутримирного понимания «прекрасного». Прекрасное здесь сводится «к области внутримирных взаимоотношений между “материей и формой”, между “являющимся и являемым”, а также к душевным состояниям воображения и настроения» (Бальтазар Г. У. фон. Слава Господа. Богословская эстетика. Т. 1. С. 23). В свою очередь, богословская эстетика исходит из понимания прекрасного как одного из трансцендентальных свойств бытия, находящегося в неразрывном единстве с благим и истинным. Такое прекрасное не сводится к внутримирно и природно красивому. Первое течение как бы проецирует внутримирное представление о красоте на область богословия, второе идёт в обратном направлении – разработанное в богословской области понятие красоты (красиво то, что по любви) применяет к описанию внутримирной реальности. В первом случае представление о красоте как объекте мышления формируется, исходя из субъективных представлений о ней, во втором – субъективные представления о красоте формируются, исходя из красоты как уже данного «объекта» богословского мышления.

Александр Солонченко

P.S. От редакции. Сегодняшний пост в Темной теологии наглядно иллюстрирует как раз эстетическое богословие, которое отвергает теоэстетика (ну или призывает не путать одно и другое).

Книга «Существование Бога? Современные позиции и подходы», о которой Евгений Логинов подробно рассказал на нашем подкасте, выходит уже в январе. Почти тысяча страниц интервью о Боге с 212 философами из 18 стран!

Под обложкой немало наших гостей и друзей: например, Вадим Васильев, Олег Давыдов, Матвей Сысоев, сам составитель книги Евгений Логинов и даже некий Алексей Гагинский.

Уже сейчас доступен предзаказ (тираж ограничен).

Теоретические основания теоэстетики (5).

Часть 5. Красота.

Важнейшая для Бальтазара аналогия, описывающая божественное бытие, – это аналогия любви. Божественное бытие есть любовь, любовь (бесконечное бытие) есть основание и глубина (конечного) бытия, конечное бытие есть дар любви, следствие любви, проявление любви, «пропорция» (причастность к) бесконечной любви.
Но возникает вопрос, если важнейшая для Бальтазара аналогия – это аналогия любви/бытия, то почему для описания этой любви/бытия он избирает именно эти трансценденталии – красоту, благо и истину?

Бальтазар обосновывает это богословской традицией (в православной терминологии – Преданием). Эти «имена» применялись к описанию Бога в Откровении (как в Писании, так и в Предании). Но если «благо» и «истина» наряду с «единством» – это центральные и общепризнанные в западной христианской традиции трансценденталии (наиболее общие характеристики всякого сущего) со времён Фомы и Суареса, то с трансценденталией «красота» Бальтазару пришлось поднапрячься.
Чтобы обосновать употребление в богословии трансценденталии «красота» Бальтазар пишет несколько книг (входят в первую часть его трилогии – «Слава Господа: богословская эстетика»). Демонстрации того, как красота (или «Слава Господа», «glоrіа Dеі») фигурирует в Ветхом и Новом завете он посвящает две книги (по одной на каждый Завет). Ещё две книги он отводит на то, чтобы показать, как богословие красоты проявляло себя в истории христианской мысли. В книге с подзаголовком «Клерикальные стили» он делает это на примере св. Иринея, Августина, Ареопагита, Ансельма и Бонавентуры, а в книге с подзаголовком «Мирянские стили» - на примере Данте, Иоанна Креста, Паскаля, Гамана, Соловьёва, Хопкинса и Пеги.

Введение «прекрасного» в число основных трансценденталий бытия и учение об их взаимопроникновении позволили Г.У. фон Бальтазару сделать «красоту» не только неотъемлемой частью богословского дискурса, но и его центром. Красота как одно из имён Бога присутствовала на протяжении всей истории христианского богословия, но центральной категорией она стала именно в проекте Бальтазара. Он пишет: красота – это «первое слово», то, с чего должно начинаться и чем заканчиваться богословие (Бальтазар Г. У. фон. Слава Господа. Богословская эстетика. Том 1. С. 3-4.). Именно этот момент – выдвижение красоты в центр богословского мышления – делает теоэстетику Бальтазара оригинальным теологическим проектом.

Александр Солонченко

Между тем в свежем номере "Вопросов теологии" вышла статья "Христологические и триадологические основания музыкальной идеи в богословской эстетике Ганса Урса фон Бальтазара".

Аннотация
Статья посвящена рассмотрению христологических и триадологических оснований музыкальной идеи в богословской эстетике Ганса Урса фон Бальтазара. Христологический критерий сводится к принципу analogia eventus pulchri et Christi («аналогия события красоты и события Христа»). Музыка призвана выполнять функцию перста, указывающего на Христа, и свидетельствовать о Нем как о Боге и Спасителе мира, тогда встреча с музыкой будет представлять собой встречу с Богом. В трехчастной структуре музыки (ритм, мелодия, гармония) Бальтазар усматривает проявление высшей тринитарной красоты, основанной на принципе межипостасного общения Пресвятой Троицы. Тем не менее музыка, будучи «транслятором информации божественного», лишь приоткрывает завесу тринитарной тайны, не сообщая во всей полноте идею Бога. Ритм как онтологическая основа универсума и первичное переживание человеком божественного начала символизирует у Бальтазара Бога Отца. Мелодия, как самый благородный элемент музыки, вышедший из бесформенной тьмы и приобретший очертания при свете дня, — Бога Сына и тайну Его воплощения. Гармония как структурообразующая функция и основа музыки, предающая ей логическое завершение, раскрывает тайну Святого Духа, который, подобно великому дирижеру оркестра, направляет жизнь Церкви.

В этом же выпуске и беседа с Ириной Языковой «В иконе всегда остается неизменяемое ядро, выражающее богословский и догматический смысл образа…»

Аннотация
В беседе с искусствоведом и богословом Ириной Языковой обсуждаются фундаментальные и актуальные вопросы иконологии. Икона определяется как священный и моленный образ, выражающий соборный опыт Церкви и создающийся в соответствии с определенными правилами (иконописный канон). Рассматриваются различия между канонической иконой и религиозной живописью, в том числе с такими примерами последней, которые функционально являются иконами, но уже не вписываются в иконописный канон. Разбираются примеры «неправильных икон», исторические условия их появления и соответствующие церковные реакции. Кратко описываются история открытия древнерусской иконы в начале XX в., роль русской пореволюционной эмиграции в продвижении православной иконы и развитии иконописания, усилия искусствоведов и реставраторов советского периода в деле сохранения и изучения русской иконы. Также уделено внимание тому, чтó именуется богословием иконы, с указанием основных работ в этой области. Затронута тема восприятия иконы, прежде всего русской, в западном христианском контексте. Дана оценка вклада русского иконописца-эмигранта Григория Круга в иконописную традицию. Освещается вопрос о том, чем является иконописание — искусством или ремеслом; также оценивается характер возрождения иконописания в постсоветский период. Приводятся примеры достижений в области иконописи в настоящий период с указанием авторов. Также обсуждается соотношение иконописания и религиозного искусства как части так называемого современного искусства вообще. В заключение беседы речь идет о перспективах иконы как выражения неизменного опыта Церкви.

Друзья, совместно с ББИ мы запускаем новый проект — перевод первого тома «Теодраматики» Ханса Бальтазара. Порадуйтесь вместе с нами! И поверьте, если я говорю об этом публично, то намерения наши весьма серьезны. Даст Бог, доведем этот проект до завершения. Как показывает опыт, загадывать и зарекаться не следует, будущее непредсказуемо, но мы будем стараться.

Теодраматика ответит на многие вопросы, которые предъявлялись к теоэстетике. Например, нас упрекали в невнимании к проблеме зла и трагичности жизни. Но вот именно этому и посвящены 5 томов Теодраматики (да, Бальтазар не жалел бумаги…).
Часто забывают, что Бальтазар создал не только теоэстетику, но более масштабный проект, который называется «Слава Господа» — Herrlichkeit. Это немецкое слово можно перевести и как «великолепие», но в данном случае важно не упустить, что оно исходит от Бога. Ну и не могу не отметить, что Слава Господа по-византийски есть божественная энергия… 😉 Стало быть, речь идет не только о красоте, но и о драме жизни, а также об истине, о которой речь идет в Теологике. Речь идет об отношении Бога к миру и человека к Богу. Речь идет о полноте этих отношений, или, говоря более богословски формально, о домостроительстве спасения.

Что особенно интригует, первый том — Пролегомены — во многом посвящен театру, понятому богословски. Речь идет о реабилитации театра в христианстве, ибо исторически так сложилось, что со времени раннего христианства отношение к театру было негативное. Но с тех пор многое изменилось. Очевидно, что пришло время пересмотреть это отношение!
Театр как синтез искусств может быть очень христианским.

Memento mori? Современность и смерть (новое видео на Boosty)

Что такое современность? Что является ее определяющими чертами? Как современность связана с секулярностью? И самое главное: как современность и секулярность связаны со смертью?

Поразмыслить об этой сложной теме решается Алексей Гагинский (впрочем, сидя в своей уютной келии), предлагая теоэстетическим подписчикам на Бусти погрузиться в философские глубины, доступные лишь посвященным.

Этот небольшой цикл бесед о смерти ставит своей целью (1) нащупать главный нерв современности и (2) пытается перенаправить нейроисторию прочь от нигилизма в сторону более позитивного истолкования реальности.

Пожалуй, нет ничего более естественного для христианина, чем порассуждать о таинстве смерти во время поста. Быть может, это путешествие окончится где-то в темных глубинах или же будет освещено светом Рождества Христова — о том узнают лишь те, кто наберутся аскетического терпения и пройдут этот путь до конца...

Наш лодочник вчера ночью был замечен со спутника, теперь мы знаем, что он жив! Однако он далеко — посреди океана Тайны…
Куда плывет? Есть идеи?

Готова видеозапись семинара с участием Алексея Гагинского и Фредерики де Грааф

Божественная омонимия (и analogia entis?)

В шестом письме, посвященном доказательству бестелесности души, Максим Исповедник перечисляет качества, общие для человека и Бога. Примечательно, что всё рассуждение построено на подчеркнуто философских основаниях, в самом его начале Максим пишет, что будет пользоваться только «естественным рассуждением, не прибегая к свидетельству Писания и Отцов» .

Споря, видимо, с радикальными антиоригенстами, утверждающими, что такое качество как «бестелесность» является исключительно Божественным, а значит, неприменимым к тварному, Максим утверждает, что определенные качества или наименования могут быть общими для Бога и души. Философ перечисляет их: бытие, жизнь, сияниие, благость, рассуждение, ум . «Ведь мы называемся (λεγόμεθα) сущими, живущими, сияющими, благими, разумными и умными. И мы называем Бога также Сущим, Живущим, Светом, Благом, Умом и Разумом (Логосом) ((Λ)λόγος). – Ὄντες γάρ λεγόμεθα, καί ζῶντες, καί φῶτες, καί ἀγαθοί, καί νοεροί, καί λογικοί. Τόν τε Θεόν ὁμοίως, ὄντα καί ζῶντα, καί φῶς, καί ἀγαθόν, καί νοῦν καί λόγον ὀνομάζομεν .

Максим подчеркивает, что наличие общих качеств не делает человека тождественным Богу, отношение здесь иное: «как относится причинённое к причиняющему, или приобщённое к приобщимому, или существование к причине» – ἀλλ᾿ ὡς πρός αἴτιον αἰτιατόν, ἤ μέτοχον πρός μετεχόμενον, ἤ ὕπαρξιν πρός αἰτίαν , «те (качества) по которым мы именуемся от Бога как приобщающиеся, а Бог именуется от нас, как действующий и дарующий, или уделяющий» – ὅσα ἐκ Θεοῦ ὡς μετέχοντες· ἤ Θεός ἐξ ἡμῶν, ὡς ἐνεργῶν καί διδούς, ἤ μεταδιδούς, προσηγορεύθημεν, ἤ παρ᾿ ἡμῶν προσηγορεύθη Θεός . Причем одни термины применяются к человеку «по сущности» (διά τήν οὐσίαν), другие – «по движению или воле и душевному расположению» (διά τήν κίνησιν, ἤτοι γνώμην καί διάθεσιν).

Кроме этого, Максим, сопоставляя термины «Категорий» Аристотеля с понятиями неоплатонической метафизики, отмечает, что общие для души и Бога имена используются «не сравнительно или соименно (синонимично), как у единосущных, но одноименно (омонимично), и, так сказать, приобщимо, как у вещей друг от друга беспредельно удалённых» – Οὐδέ συγκριτικῶς ἤ συνωνύμως, ὡς ἐπί τῶν ὁμοουσίων· ἀλλ᾿ ὁμονύμως, καί οἷον εἰπεῖν μεθεκτῶς· τῶν πραγμάτων κατά τό ἄπειρον ἀλλήλων τῇ φύσει διεστηκότων . Это указание на омонимичность общих для Бога и человека качеств весьма интересно.

Аристотель в самом начале "Категорий" пишет, что омонимы – это вещи или виды вещей, с одним и тем же именем, но разными определениями (λόγος τῆς οὐσίας), тогда как синонимы – это вещи с одним и тем же определением и одним и тем же именем . В последующей традиции учение Аристотеля об омонимах толковалось различно, в том числе Порфирием, Филопоном, Элиасом/Давидом . По Порфирию омонимы могут быть случайным (ἀπὸ τύχης), как например омонимия имён; или же «зависящими от мысли» (ἀπὸ διανοίας). Среди последних Порфирий выделяет несколько типов омонимии: (1) по сходству (καθ’ ὁμοίωσιν): человек и изображение человека; (2) по аналогии (κατὰ ἀναλογίαν): когда A есть B также, как C есть D; (3) третий тип омонимов – получение определения от одной вещи (ἀπό τινος ἑνὸς): «медицинский инструмент» от медицины; (4) четвертый – общая устремленность или цель (πρὸς ἓν σπεύδοντα τέλος): здоровое питание и ходьба устремлены к здоровью . Более поздние комментаторы отождествляли третий тип омонимии с аристотелевской действующей причиной , а четвертый – с целевой , а также с платоновским типом причинности идеи по отношению к вещам. ⬇️