Не было в детстве у меня занятия любимее, чем ходить на речку. В горной реке особо не наплаваешься, но и на берегу было чем заняться. Иногда мы ходили с отцом. Чтобы занять меня хотя бы на то время, пока горит его сигарета, он сгребал небольшую кучку песка, а в ней делал углубление, чтобы получилось что-то вроде жерла вулкана, но без лавы. Потом мы ловили ящерицу и опускали её в ямку. Живность карабкалась по песчаным стенам, но те осыпались под лапками, унося её обратно на дно. Я залипала в это зрелище даже сильнее, чем в мультики про розовую пантеру, и гарантированно оставалась на месте как минимум минут восемь. Ящерицу мы потом, конечно, отпускали (умудрялись действовать так аккуратно, что даже хвост не отпадал). Несколько последних ночей я не могу уснуть, как будто в голову вбили гвоздь, приколотив им одну-единственную мысль на листочке буквами вниз. Если перевернуть его и прочитать — будет пиздец. Если не трогать — тоже будет пиздец, если повезёт, то попозже. Трогаю, куда деваться. Мысль звучит так: «Ты совсем как та ящерица». Это всё уже было, хоть и на другом уровне — и пустая квартира, и расплывшееся будущее, и утекающие со слезами в подушку гормоны радости, и та же луна, бьющая по глазам, но я и тогда, и сейчас не хочу закрывать шторы, потому что в темноте станет хуже. Я уже вставала из тёплой кровати в третьем часу ночи, точно так же, как и сейчас, открывала окно и оценивающе смотрела вниз, а потом куда-то за деревья, в чужие окна, машинально выводя пальцем линии на запотевшем стекле. Голоса из невидимой радиоточки, твердящие «всё напрасно», «можешь не стараться», «ты тут одна», «никто не придёт», «не пиши больше, всё хуйня», «смысла нет» тоже уже были сто раз. Я не удивлена, обстоятельства — и внешние, и личные — сплелись так, что не разъебаться было нельзя. Спираль жизни иногда возвращается в одни и те же точки, но возвращения в точку растерянности и потерянности воспринимаются острее всего, плюс психика имеет свойство реагировать на стресс регрессией до более ранней версии. И сколько ни понимай умом, что сейчас всё по-другому, чем тогда, но в моменте всё размывается, откатывается на годы назад, и кажется, что разницы действительно нет. Ну поменялись декорации и действующие лица, а суть та же — очередной системный сбой, отсутствие понимания, бессмысленность и зависшая над головой на рвущемся тросе бетонная плита депрессии. Эта точка для меня становится сливом в ванной, куда утекает смысл, даже (особенно) моих книг и текстов. Несвязные, запутанные, они кажутся мне мусором на поверхности озера, в глубинах которого водятся по-настоящему важные, полезные и красивые идеи. В глубинах, куда я не могу нырнуть, потому что от меня осталась пустая оболочка, которую выталкивает на поверхность, как целлофановый пакетик. Я не могу уничтожить себя, но могу перенести своё разочарование на них как на свою часть, и стереть её. Фигня вопрос — пара кликов, от которых удерживает лишь уважение к количеству потраченных на писанину лет. Иссякающее, правда. В такие моменты я снова начинаю хотеть домой — не в земной дом, который так и норовит потерять плотность, осязаемость и координаты, как будто есть некое предельное значение, после достижения которого он начинает развоплощаться. В настоящий — тот, что я когда-то видела во сне, где можно было скинуть уже неудобный скафандр и чистой семантической структурой растечься по электромагнитному спектру в каждом моменте времени. Всё-таки отыгрывать человека — та ещё работёнка. Регрессия — примитивный защитный механизм и беда её в том, что человек даунгрейдится до незрелого уровня, где из доступных функций лишь тыкать палкой в свою боль, а не разбираться по существу. В этом кроется главная подстава: чтобы вернуться во взрослого себя, следует понять, на что сработала сигнализация и как конструктивно устранить угрозу. Только вот не хочется совсем, вообще ничего не хочется. И близким объяснять тоже, потому что слова закончились ещё в прошлую итерацию, да и сам от своих загонов заебался, куда ещё другим это рассказывать по пятому кругу. #БортовойЖурнал