Люди разошлись по своим пыльным палаткам, полная луна совсем не освещала местность, двое мужчин уставились друг на друга, ведя безмолвный диалог. Тогда все и свершилось. Губы Олега были потрескавшиеся и сухие, покрытые песком и пропитанные никотиновой горечью, у Саши ситуация куда лучше - пока еще мягкие и влажные, но еще совсем немного, и он перестанет ухаживать за ними. Целоваться в первый раз приятно, ощущать огрубевшие пальцы под своими густыми волосами еще лучше. Их не смущало, что они ничего не знают друг о друге, но держать свечку над чужой постелью - моветон. Сейчас они находятся в забытом сирийском городке, неподалёку взрываются здания, в воздух взлетает земля, трескаются ее рельефы. В сердцах мужчин происходит то же самое, они нашли свое утешение.
Война сближает всех, будь то заклятые враги, незнакомцы, узнавшие про существование друг друга недавно, или влюбленные, осознавшие свои чувства лишь при пропахшем порохом небе, когда сомнения и недосказанности теряют всякий смысл под гнетом приближающейся смерти. Цели, жизненные ориентиры и ценности меняются в один миг, стоит только столкнуться лицом к лицу с людской безжалостностью, споткнуться о спящего человека, который, видимо, сильно замерз, раз губы его приняли темно-синий оттенок, а кожа бледнела с каждым днем. Таких уже не пробудить, они ушли вслед за умиротворением и с высока смотрели на своих сослуживцев, неодобрительно покачивая головой, если та еще осталась на плечах, забавно - даже собственные части тела перестают принадлежать тебе, теперь ими распоряжаются солдаты и медики, будь добр привыкнуть. Никто не обещал, что будет легко, люди привыкают ко всему, стоит лишь дать им нужное количество времени и сил - они свернут горы. Все твердят об одном - каждый сам за себя, кровавое побоище не станет посещать человек в здравом рассудке, а тем более принимать в нем прямое участие. Однако люди - такие же животные: не справляются в одиночку, рядом всегда нужна опора в виде сильного плеча, мудрые советы, поддержка со стороны, особенно если тебе совсем недавно пошел третий десяток. Двадцать один год ощущается как беззаботная студенческая жизнь, начальная стадия юношеского алкоголизма, мольбы о хорошо закрытой сессии и разговоры с мамой по телефону, когда все валится из рук. В случае Саши все пошло не по плану - он не походил на шаблонного молодого юношу, ведь имел в запасе столько бесценного опыта - страшно себе представить. Не все готовы воспринимать смерть, как нечто обыденное и совершенно естественное. Сначала было страшно, а когда его отряд направили в горячую точку, он и вовсе распрощался с жизнью раньше положенного, почти уверовал во Всевышнего, молился ночами и надеялся вернуться целым. Шура был на пике нервного срыва, земля уходила из под ног, перед глазами все плыло от подступающей влаги - именно тогда на его плечо легла тяжелая рука Олега, все замерло. Волков, сам того не желая, стал для неопытного юнца языческим идолом, он превосходил даже Вадима, который вызывал одним своим видом больше уверенности в успешном проведении операции. После этого случая Волков, казалось, был везде, они сталкивались взглядами, улыбались друг другу, перекидывались приветствиями, жали руки, болтали по вечерам в маленькой казарме, там Саша и научился курить - брал пример с Олега, хотел выглядеть подобающе ему. Одна сигарета на двоих тлела быстро, но этого времени хватало, чтобы насладиться спокойным ночным небом. Ни одной звезды на горизонте, темнота сплошь и рядом, а еще мертвецкий холод. Днем поступали жалобы о невыносимой жаре, не удивительно, они находятся в самом пекле, тоненькие рубашки и футболки перекрывали плотные бронежилеты - безопасность отряда превыше всего, от них кожу покрывал надоеливый зуд, не проходящий даже после душа. Развеяться можно было только сидя рядом с Волковым у костра: он проводил шершавой горячей ладонью по русым отросшим волосам Сашеньки, щенячьим взглядом окидывал чужое лицо, помнил ту ночь, полную безысходностью и желанием покончить со всем этим, кивал, в попытке приободрить юношу перед очередным кошмаром. Шура постепенно привыкал, не показывал своей тревоги лишний раз, дабы его не посчитали трусом и не заклеймили, мальчик мягко улыбался Олегу в ответ, подмигивал правым глазом, мол: все хорошо, не переживай, я в порядке, то было лишь глупое недоразумение, забудь о случившемся. Силуэт огня отражался в карих глазах, блики скакали по всей радужке, добавляя образу Волкова решимости и уверенности в следующем дне. Они долго не могли оторвать глаз: один от еще не сошедшей детской припухлости на щеках, а второй от острых, строгих черт смуглого лица - палящее солнце не пощадило и его, окутало своими острыми лучами, въелось в кожу. Сколько еще им предстоит пройти вместе - ни Шура, ни Олег не подозревают.
