— Пойдёмте, Иван Павлович, — у Марии Васильевны одни глаза смеются, когда она поворачивается к нему и вдавливает последний окурок в пепельницу. — Николай Антонович достал билеты на каток в Зоологическом саду. Вам понравится. — Вряд ли вам понравится со мной кататься, — он как-то неловко качает головой. Отнекиваться, конечно, не хочется. Но позориться перед Марией Васильевной хочется ещё меньше. — Я, хм, очень далёк от спорта. — Пойдёмте, мой верный друг. Ничего ужасного не случится. Она подходит достаточно близко, чтобы Кораблёв мог разглядеть все морщинки на лице и слабый изгиб улыбки. Он тенью ходит за ней больше девяти лет — выучены все повадки, все предложения он мог бы заканчивать за неё. И больше девяти лет ему приходится смотреть, как она бледнеет и курит только больше. Такие дни, когда она позволяет себе оставить за спиной колючие льды и улыбнуться, можно пересчитать по пальцам. Дней, когда она может сбежать из-под пристального взгляда Николая Антоновича, и того меньше. Разве может он ей в такой момент отказать? На следующий день, Кораблёв, конечно же, жалеет о принятом решении. Светлое пальто не может ни согреть, ни сделать его более презентабельным на фоне богатых москвичей. Наверное, не стоило и пытаться. Наверное, он в первую же минуту карикатурно упадёт на лёд и их встреча — которую так хочется хоть про себя назвать свиданием — закончится глупо и бессмысленно. Наверное… — Иван Павлович! Он тут же оборачивается на оклик Марии Васильевны и не падает, конечно, но замирает. Она в белом пальто и тёплом простом платке всё ещё выглядит подчёркнуто-строгой, но румянец на щеках делает из пыльной скульптуры живого человека. Прекрасная Галатея.  — Рад, — Кораблёв запинается, переминаясь с ноги на ногу и путаясь в тысяче мыслей: счастливых, влюблённых, восторженных, глупых, — рад вас видеть. — Незачем так официально, — она тут же отмахивается от его нервозности и берёт его под локоть. Легче не становится. Зато становится жарко и в лёгком пальто. — Я очень давно не была на катках, знаете? Я нигде давно не была. Но бывают новогодние чудеса. Кораблёв смеётся невпопад и следует — как и всегда — за Марией Васильевной. Честно говоря, ничем иным, как новогодним чудом, всё происходящее объяснить нельзя. Или это сон; но мороз слишком больно и реально щиплет его за нос. Мыслей становится только больше пока они в тишине идут к катку и стоят в очереди, но под конец Кораблёв выдыхает и смиряется. Не так уж важно, почему они сейчас стоят рядом, почему Мария Васильевна обратилась к нему, почему вся их жизнь идёт именно так. Она счастлива — значит счастлив и он. Ровно до того момента, как они выходят на лёд. Кораблёв, сухой и долговязый, хоть и с широкими плечами, особенно устойчивым никогда не был. Поэтому на первых же шагах он неловко покачивается, задерживая очередь и упуская Марию Васильевну из виду. Не могла же она так быстро сбежать? Может что-то случилось? Он медленно отползает к краю льда и уже собирается высматривать её в толпе, когда Мария Васильевна виртуозно выныривает откуда-то сбоку и подхватывает его под локоть. — Чёрт! — Кораблёв уверен, что сейчас всё-таки завалится на спину, как неповоротливый жук, но всё-таки находит равновесие. — Простите. Но нельзя же так пугать честных людей. Мария Васильевна в ответ только смеётся и хлопает его по руке. Кажется, ей кататься на коньках с ним очень нравится. Что ж. Ладно. Он готов побыть и клоуном. — Не беспокойтесь так. Я хорошо катаюсь, — она не дожидается какой-то реакции и просто берёт его за руки, чтобы потянуть за собой. Знает, что Кораблёв последует куда угодно. — И поверьте, к концу нашей прогулки вы научитесь… кататься сносно. — Всего лишь сносно? Так не верите в меня? — Почему же. Мария Васильевна ободряюще сжимает его ладони и тянет на себя сильнее. Первая мысль — он сейчас прямо на неё завалится, и это будет непоправимой ошибкой. Вторая мысль — руки у неё очень тёплые и нежные. Третья мысль — ему до странного, до счастливого легко. Автор: garnelen