В понедельник был на семинаре наших британских коллег, исследователей советского кино, в лондонском университете UCL. Была презентация книжки Сэма Гоффа, молодого исследователя, недавно защитившегося в Кембридже, о спортивных фильмах 1930-х, какие телесные образы они транслировали. Не скажу, что я был сильно впечатлен докладом и содержанием книги, но было интересно послушать дискуссию. Старшие коллеги размышляли применимо ли "буржуазное" понятие жанра к сталинскому кинематографу, а студенты – о гомоэротике на советском экране. Больше всего, конечно, впечатлила встреча с киноведами, чьи труды давно знаешь издалека. В зале были Фил Кавендиш, Иэн Кристи, Джулиан Граффи, Эмма Уиддис и другие. Кристи в какой-то момент пустился по волнам своей памяти, вспоминал, как впервые посмотрел "Строгого юношу" в 80-е в Москве, как был шокирован картиной. Говорили о том, почему все-таки ее запретили. Каждый предложил свой вариант, хотя, насколько я помню, есть документы со вполне конкретной причиной (но я запамятовал). Подумалось, не стал ли фильм Роома печальным примером, не повлиял ли он во многом на то, что жанр спортивных фильмов угас после 1936 года. Да и вообще, спортивное кино – кино второй пятилетки, и запрет "Строгого юноши", наверное, символически закрыл эту эпоху. С другой стороны, а были ли вообще популярны физкультурные фильмы, и если нет, то почему? Вот о чем бы я хотел почитать, но, видимо, уже в другой книге. Регламент семинара очень напомнил российские: полтора часа все сидят с важным видом и строго обсуждают "Строгого юношу", а затем быстро переходят к напиткам. Кавендиш и Граффи очень забавно используют в речи русские слова (знают язык блестяще), напомнило старый мем про "смотря какой fabric", только наоборот. Из смешного: обсуждая оксфордскую учебную программу по русской литературе, Граффи заявил, что она не менялась с его юности (70-е годы): "Still the same Pikovaya bloody Dama".