К вопросу о том, почему ГОУ, ГОМУ и ГУБП не выказывают практической озабоченности проблемами отбора добровольцев и качества боевой подготовки пехоты,
зацикливаясь на количественных показателях.
Все эти
антикритерии неотбора добровольцев на контракт, предельно сжатые сроки обучения, экстренное
перепрофилирование новых контрактников с различных военно-технических специализаций в пехоту, направление в линейную и штурмовую пехоту действующих профильных специалистов, возврат в боевые порядки недолеченных и покалеченных очевидным образом проистекают из необходимости срочного восполнения действующих частей ввиду нехватки пехоты.
Откуда же проистекает сама эта нехватка пехоты? Имеющая при этом уже хронический характер.
Проблема нехватки пехоты уходит корнями в 2022 год. Причём дело здесь далеко не только в изначально недостаточном наряде сил. Более того, на мой взгляд, отфутболивание добровольцев на первом этапе операции и затягивание с запуском мобилизации на Большой Земле до осеннего обвала фронта в Харьковской области являются хоть и весьма немаловажными, но всё же ситуативными факторами. Имею достаточные основания считать, что первостепенным фактором являются избыточные потери.
Тяжёлые потери первой волны мобилизованных с Большой Земли, экстренно брошенных на подпирание нашей коллапсирующей обороны уже в Луганской области, это лишь один из элементов общей картины. Начало кризису было положено тяжелейшими потерями мобилизованных в ЛДНР в первые недели операции, а следом за ними печальный список стали пополнять все остальные, вплоть до бригад спецназначения, и уже к лету мы стали уверенно скатываться в работу малыми группами элемементарно ввиду стачивания личного состава.
Скажем, на Изюмском фронте, куда наш отряд зашёл в конце апреля, потери в боевом составе армейских пехотных подразделений к лету доходили местами до 70-90%. В частности, в середине июня на одном из выходов в Богородичном наша группа взаимодействовала с армейской ротой, в которой в строю оставалось пять бойцов и сержант. Очень высокими были потери и в добровольческих формированиях.
Т.е. основы хронической нехватки пехоты оказались заложены ещё весной и летом первого года операции. Первой волны мобилизованных с Большой Земли хватило только на стабилизацию фронта осенью. Ввод последующих эшелонов мобилизованных и развёрнутая кампания по активному привлечению добровольцев на контракт обеспечили заявку на перехват стратегической инициативы зимой-весной и отражение летнего контрнаступления противника, при этом местами реально на тоненького. Что характерно, в 2023 году общую численность контингента сумели довести до значения, позволившего фронту не коллапсировать летом и осенью вернуться к перехвату инициативы, однако сколько-нибудь существенного наращивания группировки в прошлом году не наблюдалось, фронт жрёт маршевые пополнения как не в себя.
В качестве факторов генезиса избыточных потерь отмечу следующее.
В первую очередь, это слабое боевое планирование и плохая организации боевой работы (включая проблемы взаимодействия родов войск в рамках комплексного обеспечения наступательных действий), проистекающие из недостаточной технической оснащённости войск (в том числе в части средств надёжной связи и воздушной разведки нижнего неба), недостаточных профессиональных компетенций значительной части комсостава и чувствительного проседания культуры штабной работы.
Существенно усугубляющим фактором является отсутствие в армейской системе чётких установок на сбережение личного состава, что имеет тенденцию выливаться в наплевательское отношение к человеческому ресурсу.
Плюс ко всему, весьма негативную роль сыграло формирование новых воинских частей и соединений, которые ещё в 2022 году наплодили из слабо обученных и плохо оснащённых мобилизованных ЛДНР и Большой Земли, а также добровольцев-контрактников в летний период, с дефицитом грамотных офицерских кадров.
Кроме того, ситуация дополнительно усугубляется фактором размывания опытного ядра частей ввиду отсутствия системной практики отвода в тыл на отдых, доукомплектование и слаживание с поступающими пополнениями.
