БЛИЦ АНАЛИЗ. ОШИБКИ НАЧАЛА СВО ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Надо всем вспомнить о чем писали в сети в первые дни войны: оптимисты читают “В стальных грозах Юнгера”, пессимисты читают “На Западном фронте без перемен”, а реалисты читают “Бравый солдат Швейк”. Я тогда написал, что реалистам следовало бы почитать “Капитальный ремонт” Леонида Соболева. На что мне ответили, что “Капитальный ремонт” стоило бы почитать, но все равно читают они Швейка. К чему этот разговор я вспомнил. Момент начала войны всегда протекает в обществе нервно и напряженно. Барбара Такман писала: планы начали не выдерживать того, что было на маневрах и было в реальной войне. Вы можете иметь идеальный план и быть уверенными, что он сработает, но одно дело знать, а второе столкнуться с реальным противником. Это всегда создает проблемы и много трудностей. Первое что случилось и это случилось с обеими сторонами, это переход привычек от мирной жизни к реальной войне. Это было больно, трудно и давалось плохо. Армия в мирное время и армия воюющая две большие разницы. Есть хороший пример, который родился в XIX веке, что капитан корабля, пересекающий Атлантику должен ужинать с пассажирами первого класса. Во всех приличных пароходных компаниях имелось два капитана. Оба имели диплом мастера экстра класса. Один из них в рейсе был с пассажирами и выполнял представительские функции, а другой стоял на мостике и управлял кораблем. На обратном пути они менялись местами. Разница между ними очень похожа на отличия армии мирного и военного времени. И этот переход происходит не всегда так гладко, как об этом писали. Второе. Российская армия оказалась не подготовлена к войне в основном по двум критериям. Один критерий технический, это дроны. Дело не в том, что их не было или их было мало. Дело в том, что никто на знал каким образом можно организовывать их взаимодействие с традиционными видами войск. Войска движутся как обычно, а кто то там занимается еще и дронами. В Первой мировой войне один британский командир, имея танки в своем распоряжении, приказал артиллерии бить, пехоте наступать, а танки идти в тылу, чтобы не мешали. Он не понимал как можно пользоваться танками. Так случилось и с дронами. России не было правильной модели взаимодействия с дронами, но была попытка провести классическую наступательную операцию Второй мировой войны с массовым использованием неприкрытой массы танков и при этом с большим желанием избежать больших потерь. Надо иметь в виду, что противник точно также ни к чему не был готов. Но находящиеся вдали от боев офицеры НАТО поняли, что при таком наступлении и открытом небе танки крайне уязвимы. И объяснили, что надо делать. В результате потери резко возросли. У России была возможность додавить эту ситуацию, но ценой больших потерь. Подчеркиваю, что на сегодняшний день эти потери считались бы небольшими и очень терпимыми. На тот момент они были недопустимо большими. Противник дал сигнал, что готов принять основные условия мира. В этот момент Генштаб не проявил воли и не настоял на том, что переговоры идут гораздо лучше, когда танки идут на Киев, а не когда они от него отводятся. Но надо иметь ввиду, что поражение было большим и потери были внушительны. Но и у ВСУ всего не хватало в тот момент еще можно было додавить. Эти причины лежат на поверхности, но есть третья причина. Вся стратегия России строилась на том, что это не война, а военная операция. Операция достаточно больших масштабов, армейских масштабов. Считалось, что Украина столкнувшись с серьезной угрозой и исходя из своих интересов, согласится на умеренные условия, которые сейчас ей никто уже не даст. Клаузевиц говорил, что самая большая проблема войны в том, что противник отказывается себя вести так, как в его же лучших интересах. И тут оказалось, что добивать нечем. Сил для победоносного завершения операции не хватило.