Еще один кусочек из интервью с учеником Пьера Адо Майклом Чейзом — это только начало долгого рассуждения о параллелях между античной философией и восточными медитативными техниками, целиком — в полной версии, которую, надеюсь, скоро доделаем. — Ты проводишь параллели между идеями Адо и так называемым нейробуддизмом, в частности работой невролога Джеймса Остина Zen and the Brain: Toward an Understanding of Meditation and Consciousness (1998). Можешь, пожалуйста, развернуть эту мысль чуть подробнее? — Давай уточним, что мы понимаем под нейробуддизмом. Дело в том, что это выражение слишком узкое. В последние годы зарождается новая область знания, получившая название исследований созерцания (сontemplative studies). Она основана на измерении разных показателей мозговой активности людей во время медитации и попытках установить, что именно происходило с человеком, когда он медитировал. Результаты этих исследований весьма интересны. Один из главных заключается в том, что у опытных людей, давно практикующих различные формы медитации, заметно меняется структура мозга, увеличиваются определенные отделы. Эти физические изменения могут послужить ответом скептикам, убежденным, что на самом деле мы не можем изменить себя, а духовные упражнения — преобразить нашу жизнь. <...> Часто в ответ на это можно услышать: «Мы запрограммированы быть такими, какие мы есть. Измениться невозможно!» Я думаю, это большое заблуждение. Нейробуддизм и исследования созерцательных состояний показывают, что мы действительно можем «перепрограммировать» наш мозг, выполняя интеллектуальные и творческие практики, которые очень близки к тому, что Адо назвал духовными упражнениями. <...> Если я и внес какой-то вклад в развитие его мысли, то в первую очередь благодаря тому, что мое внимание привлекли поразительные, с моей точки зрения, параллели между результатами исследований созерцания и идеями Адо. Приведу краткий пример. Один из выводов теорий майндфулнесс заключается в том, что мы не должны позволять себе реагировать на что-либо слишком сильно, триггериться из-за эмоций или мыслей, которые по-английски называют knee-jerk reaction (коленный рефлекс), когда врач ударяет вас по коленке, и нога автоматически выпрямляется. Иными словами, мы должны избегать непродуманных реакций на какие-либо события, слова и так далее. Античная философия, по Адо, тоже учит нас останавливаться и взвешивать наши впечатления. В стоической дисциплине согласия, прежде чем принять любое представление, которое к нам приходит, необходимо оценить, истинно ли оно, объективно, соответствует ли реальному положению вещей. Эта пауза между тем, как мы получаем впечатление и как-либо реагируем на него, имеет большое значение в стоицизме. Точно так же майндфулнесс учит отстраняться от своих мыслей, а не автоматически принимать их за истину. Таким образом, майндфулнесс и стоицизм в интерпретации Адо объединяет стремление к автономии. Мы все хотим быть свободными. Однако свобода означает не только отсутствие внешнего гнета, но также свободу от того, чтобы поддаваться своим первым впечатлениям, мыслям и эмоциям. <...> Это всего лишь одна из параллелей между Пьером Адо и упомянутым тобой Джеймсом Остином, врачом и практикующим буддистом. Они никогда не читали работ друг друга, даже не слышали друг о друге, и все же совершенно независимо пришли к чрезвычайно схожим выводам. Другое сходство заключается в их отношении к объективности. Идея объективности крайне важна для Адо. Это цель дисциплины согласия. Мы не позволяем себе соглашаться с первыми попавшимися представлениями до тех пор, пока не убедимся в их объективности, в том, что оно дает нам корректное представление о реальности, а не является нашим предрассудком или предубеждением. Точно так же Остин, пытаясь найти слова для описания мистического состояния кенсё в дзен-буддизме, не находит ничего лучше, чем сказать, что оно объективно. В этом состоянии он впервые увидел реальность такой, какова она есть. Некоторые исследователи называют это опытом «таковости» — переживающий его видит мир как таковой, не больше и не меньше.