Когда я пишу о том, что мои сладкие дети в амбивалентности слишком маленькие, я успешно забываю тот факт, что однажды 16-летний одноклассник моей сестры вместе со своими корешами на пару лет младше в каком-то подъезде заставили 12-летнего мальчика отсосать всем по кругу.
— Давай я тебя сфоткаю и пойдём? Пока тебе не стало плохо, — он чувствует себя надоедливой матерью, но ответственность за Сатору, которому будто не девятнадцать исполнилось, а только девять, заставляет продолжать бормотать тихонько. — А?
Сатору, будто маленький, громко цокает языком. И тут же переключается на владельца щенков, с готовностью кивая — как бы да, давай, вытаскивай их.
И чем больше щенков становится на коленях хохочущего Сатору, тем шире губы самого Сугуру растягиваются в улыбке. Одежда Сатору безнадёжно испорчена — вся в шерсти, но это небольшая цена за его радость. Подросшие щенки прыгают по нему, с готовностью целясь мокрыми языками в лицо, а Сатору с готовностью подставляет щёки десятку маленьких собак, пока опомнившийся Сугуру щёлкает камерой телефона — раз тридцать, чтобы среди кучи испорченных активными щенками фоток нашлась хотя бы парочка удачных. А затем просто смотрит на цветущего Сатору с умилением, пока не замечает покрасневшие глаза того.
— Сатору! Сатору, всё нормально? — в душу заползает волнение. А Сатору шмыгает носом и счастья на его лице становится чуть меньше — аллергия всё же даёт о себе знать.
— Передозировка щенками, — пытается пошутить он, чихая, пока Сугуру осторожно снимает с него собак одну за другой, передавая их взволнованному хозяину. А затем, схватившись за протянутую ладонь, вытягивает Сатору с пола, смято прощается и благодарит хозяина собак, уводя Сатору за дверь — туда, где он сможет хотя бы свободно вдохнуть.
— Получше? — Сугуру осторожно стирает слёзы со светлых ресниц ладонью. Сатору, снова до невозможности счастливый, шмыгает носом и кивает, смаргивая с ресниц остатки влаги.
— Да. Если поцелуешь, ещё лучше будет, — и тянется губами, которые встречаются с ладонью Сугуру.
— Ага, ты с собаками целовался, сначала лицо вымой, — и делает шаг прочь, оставляя недовольно сопящего Сатору позади.
— Эй, когда ты членом мне по лицу водишь, ты потом почему-то не просишь его вымыть, прежде чем меня поцелова… — окончание фразы тонет в поцелуе, когда Сугуру резко поворачивается обратно и с тяжёлым вздохом прижимается к его губам своими, обрывая поток грязных слов.
— Ты уверен, что идея хорошая? — обеспокоенный взгляд Сугуру не в силах скрыть даже его тщетная попытка казаться беззаботным. Сатору же легкомысленно машет рукой — мол, не парься, всё под контролем.
— Всё под контролем, — тут же выдаёт он, а Сугуру хмыкает себе под нос. Кто бы сомневался. А Сатору уже тянет загребущие руки к щенкам в манеж — и испуганно их отдёргивает, стоит только самому шустрому цапнуть его за палец.
К счастью, не до раны. Иначе Сугуру бы тут уже сознание потерял, и даже не столько от вида яркой крови, который ему откровенно неприятен, как от начавшихся причитаний Сатору. Тот бы мгновенно забыл про все свои планы относительно десятка щенков и переключился бы на оказавшегося рядом слушателя.
— Сатору, осторожно, — беспокойство уже скользит в голосе. — Мне всё же кажется, что это хреновая идея — у тебя аллергия, а их тут так много.
— Я мечтал потискать щеночков девятнадцать лет, — упрямство, которым пронизаны слова Сатору, чётко намекает — уговаривать и взывать к голосу разума бесполезно. — И я выпил таблетки. Сугуру! Я хочу!
— Ну, во-первых, тебе только вчера исполнилось девятнадцать, ты не мог с самого рождения мечтать о фото с кучей щенков, — глаза Сугуру закатываются сами — по ощущениям, почти до затылка. — Во-вторых, чёрт с тобой. Ладно.
Добродушного вида мужчина, владелец щенков, уже смотрит на них с откровенным непониманием и опаской. Сугуру мысленно чертыхается — ему таких сил стоило уговорить случайно найденного на просторах соцсетей заводчика сиба-ину, что нужно было заткнуть своё беспокойство на десять минут и сфоткать неугомонного Сатору с кучей пёсиков.
Тем более, что тот и правда хотел. Все уши Сугуру за последние месяцы прожужжал на тему того, как сильно ему хочется собачку — но чёртова аллергия. И с заметной тоской и жадностью провожал взглядом каждого милого щеночка на улице, вызывая в душе Сугуру отголоски жалости.
Идея привести его сюда, в обитель кучи собак, уже не казалась столь хорошей. Тем более, что сюрприза не получилось — пришлось предупредить Сатору, что идут они к щенкам, чтобы тот выпил лекарство от аллергии. Но тот явно не ожидал увидеть десяток пушистых комков в одной куче и оттого, казалось, с трудом сдерживался, чтобы не залезть в мохнатое царство.
И останавливали его только зачатки совести и стыд перед хозяином.
— Не бойтесь, погладьте, — мужчина, видимо, подкупленный такой искренней детской радостью на лице взрослого парня, подаёт голос. И Сатору, будто только того и ждал, снова лезет руками в пушистый гавкающий хаос — бесстрашно, будто его только что не пытались укусить за палец. — Может, фото с ними хотите? Я могу их вытащить.
— А можно? — распахнутые глаза Сатору светятся надеждой. Короткий кивок мужчины заставляет его тут же повернуться к сконфуженному Сугуру — тому уже становится неловко перед владельцем собак, но вид довольного Сатору, улыбка которого, казалось, могла осветить комнату, успокаивает чувство стыда.
Пока Сатору так счастлив, он готов позориться с ним вместе.
