С самого утра везде чувствовалось радостное оживление. Тут и там переговаривались вполголоса: - А наш-то каков, ты видел! - 100 указов в первый день! - Эх, заживём нормально снова! - Миротворец! - Мэйк... грэйт... эгегейн... Шептались в курилках на Старой площади, шептались в коридорах Кремля, шептались в московских гостиных. С 15 часов по Москве уже были включены первые кнопки телеканалов. Первый Англосаксонский, Рептилия-24, Пятый Атлантический. Фокс Ньюз был выставлен во всех ведомственных столовых один раз, чтобы более не переключаться. Обсуждали изящество нарядов Меланьи и полную внутренней гордости походку Верховного (да нет, не того, а другого - настоящего, самого-самого!). Сколько же всего мечталось в те часы! Молодые клерки и прихлебатели уже откладывали деньги на концерты Монеточки и Канье Веста в Олимпийском. Суровые мужчины насвистывали тихонько "Машину времени" вместо опостылевшего "Любэ". "Расея от Волги и до Енисея? Срам-то какой". Лобби подсчитывало будущие прибыли. "И завезём! Сразу 10 миллионов! Мексиканцев! А куда он их девать будет? У нас же хорошо, в доставке, опять же, некому бегать, такси не ездят, стройки стоят. Дело государственной важности. А кто выебываться-то будет? Мы же с фашизмом боремся, правильно? На фронте. А тут в тылу гидра неонацизма пустила корни. В смысле щупальца. В смысле шеи с головами. Блять, короче, посадим всех, нахуй". Чудо, а не вечер. Небольшой плюс - так что можно гулять без шапки. Лёгкий ветерок, в небе ни облачка. Луна и звёзды.