Читательский дневник 2024. №14 Леонид Гомберг «Небо памяти. Творческая биография поэта» Цитаты: Я, наверное, разделю цитаты на две части. 1) Первая часть — это собственно книга Гомберга. *** «Традиционное советское литературоведение причисляло Юрия Левитанского к «обойме поэтов военного поколения». Оставив в стороне воинственную терминологию агитпропа, отметим лишь, что поэт, коли он Поэт, никогда не вмещался ни в какие списки, реестры и циркуляры. В полной мере это относится к Юрию Левитанскому, сделавшему для русской поэзии бесконечно много, – не количественно, а качественно.» *** «В 70-е годы, после выхода «Книги о русской рифме» (1973) Давида Самойлова Ю. Левитанский много размышлял о проблемах стихосложения. Он планировал «в ответ» написать свою «Книгу о русском ритме», ибо считал стихотворный размер более важным, более представительным что ли, элементом русского стиха.» *** «Место Юрия Левитанского в русской поэзии XX века еще предстоит определить историкам и литературоведам. Сам же он категорически возражал против построения поэтов по некоему ранжиру и калибру. Он говорил, что вся большая русская поэзия от Державина до Самойлова размещается на одной книжной полке, и если уж поэт на эту полку взошел, разговоры на уровне «хуже – лучше» или «первый – десятый» неуместны.» *** ««Гудзенко эвакуировали с проникающим ранением в живот, – расскажет потом В. Кардин. – Об их (омсбоновцах Лазнюка – Л.Г.) гибели написали в «Правде», прославляя героизм и утаивая причины неоправданной смерти. Мы с Юрой читали статью, горевали о ребятах, тревожились о Сарике (Сарио – имя Гудзенко, данное ему родителями – Л.Г.), не понимая: выпячивая одно, утаивая другое, пропаганда творила войну, которая постепенно будет вытеснять из памяти подлинное, заменяя его выдуманным. Более утешительным, живописным, более пригодным для воспоминаний».» *** «Левитанский пережил Гудзенко на сорок три года и всю жизнь помнил о нем, особенно часто вспоминал в 90-е, когда страна готовилась отметить 50-летие Победы. Поэт с ужасом думал о живущих в нищете ветеранах на фоне замышлявшегося грандиозного народного празднества, все чаще, как заклинание, повторял имя своего давно ушедшего друга.» *** «Так же часто и горько, как Гудзенко, Левитанский вспоминал только своего друга поэта Давида Самойлова после его кончины в 1990-м. «Большая часть моей жизни, – говорил он, – была связана с его жизнью и со всем тем, что он делал». Впрочем, эти замечательные поэты были совсем не похожи – ни в жизни, ни в творчестве. В одной из своих книг Самойлов назвал Левитанского «поэтом личного отчаяния»» *** «В ИФЛИ бытовал некий ритуал посвящения в поэты, проходивший один раз в году, осенью, после начала учебных занятий. Звания «ифлийского поэта» удостаивались немногие – буквально единицы, причем официальный статус за пределами института не имел особого значения. Во времена Самойлова, среди незабытых сегодня поэтов, ифлийского признания добились разве что Павел Коган и Сергей Наровчатов, а, например, уже известный и печатавшийся Лев Озеров таким статусом не обладал.» *** «Левитанский уверял, что вступить в «кружок поэтов ИФЛИ» было никак не легче, чем в Союз писателей СССР в последующие годы.» *** «Павел Коган («старец», по словам Левитанского) считался в те годы едва ли не лидером поэтического поколения. Он был упрям и прямолинеен, суждения его часто бывали безапелляционными. Претензии огромны, чрезмерны. Он работал над романом в стихах «Владимир Рогов», который претендовал на роль «Евгения Онегина» своего времени. Окончить его поэт не успел.» #читательский_дневник_2024