И тут неизбежна, конечно, цитата из любимой детской книжки, в свое время сформировавшей лично во мне деструктивные и негативные установки (как минимум в отношении подобных авторов (которых в те времена гоняли от издательств и совписов соотв. тряпками)): "Мы вышли, но дверь я не закрыл и стал слушать, как Указатель читает свои стихи. Вот какое было стихотворение: Жил да был мышонок Петя В чудной клетке на окне. Все его любили дети, Очень нравился он мне. Непослушный был мышонок, Дисциплины он не знал. Только вышел он из дверцы, В лапы кошке он попал. Пионерам скажем мы: Знайте, знайте, детки, Если хочешь долго жить, Не вылазь из клетки. Указатель кончил читать и сказал: — Жду вашего суда. По-моему, тема важная и, так сказать, пионерская. — Да… конечно… — пробормотал Игорь Владимирович. — Только вот… Я не совсем понимаю, почему вы советуете пионерам сидеть в клетке. — Ну, Игорь Владимирович, Игорь Владимирович! Не ожидал. Разумеется, клетка — это в переносном смысле. А главная мысль — нужно быть дисциплинированным. Нельзя совершать недозволенных поступков. Разве вы против этой мысли? — Я — за, — ответил Игорь Владимирович. — Но… Дальше я не расслышал, потому что к нам подошел какой-то человек со значком «Ленинградская правда». Он заглянул в щелку и сразу отшатнулся. Потом он осторожно прикрыл дверь, погрозил мне пальцем и спросил: — Давно сидит? — Кто? — Вон тот. — Минут десять. — Стихи читал? — Ага. — Про кого? — Про кошку и мышку. В это время по коридору проходил еще один, тоже со значком, только на значке было написано: «Смена». — Женя, — сказал «Ленинградская правда», — удирай, пока цел. — А что? «Ленинградская правда» кивнул на дверь. — Опять пришел. — А у тебя уже был? — спросил «Смена». — Был. Я ему про птичку вернул, он мне про мышку оставил. — Вот черт, — сказал «Смена». — Сейчас его из «Искр» спровадят, он ко мне придет. А я как раз уйти не могу — приемный день. — Сочувствую, — сказал «Ленинградская правда». И они ушли. Я снова открыл дверь. Указатель стоял посреди комнаты и кричал: — Вы систематически отказываетесь печатать мои стихи! Повторяю: систематически! — Но ведь стихи-то плохие, — жалобно сказал Игорь Владимирович. Указатель прямо завертелся на месте. — А вы только хорошие печатаете? Вот я выписал: «У меня зазвонил телефон. — Кто говорит? — Слон». Это от 14 октября сего года. Что это, по-вашему! Когда вы видели, что слоны говорят по телефону? Или вот: «Когда же ты снова пришлешь к нашему ужину дюжину новых и сладких калош!» Что это, по-вашему? Дети должны верить, что можно питаться калошами? Вы представляете, что будет, если каждый пионер съест по калоше! Тут уже заорал Игорь Владимирович: — Это же Чуковский! Понимаете? Чу-ков-ский! А Указатель почему-то ответил тихо: — Вот именно. Товарищ Чуковский пишет всякие небылицы, вы их печатаете. Вам приносят стихи о дисциплине, вы их не принимаете. Разрешите доложить, Игорь Владимирович, я буду жаловаться. — Пожалуйста, — сказал Игорь Владимирович. А Указатель — еще тише: — Вплоть до Центрального Комитета… Указатель повернулся и помчался к двери. Мы еле успели отскочить. Он выбежал из комнаты, пронесся наискосок по коридору. Там была дверь с надписью: «Смена». Туда он и забежал."