- Мы, короче, его тащим, а он сто с лишним килограммов, сука. Центнер. И выебывается ещё. Матом нас кроет. Типа я по рации слышал что вам приказали меня целым доставить. Так что тащите, пидоры, старайтесь. Весь нацистскими татуировками ухуйканный, борзый - Как целиноградский педераст? - Ага, ну. Видим, что не донесем. А нам ещё обратно идти. Наверняка же ещё нагрузят водой-едой, пятнадцать километров херачить. Братка мой говорит - мотай его к дереву скотчем, клади жгуты на все конечности. И черта этого спрашивает, сколько у него одна нога весит. - Поверил? - Сначала нет, ржал. Потом как ему в рот палку начали пихать вместо кляпа, не давался. Я ему говорю, мол, все равно засуну. Не хочешь добром, ножом зубы разожму, имей ввиду. Как мы к нему с тесаками подступили, он потек. Сразу и напрочь. Рыдать начал, умолять, сам дойду, не надо, пацаны, простите, хватит, я все понял. - Обоссался? - Не знаю, не проверяли. Мы подумали, подумали, и не стали резать. Предупредили только, что второго шанса не будет. Сам дошел, ножками. И ещё рюкзак наш на себе нес - Ну это надо совсем мозгов не иметь, чтобы в плену барагозить - А их много таких. Нас до того три пассажира так достали, что мы двоих прямо на месте завалили - … - Потом товарищу говорю, ты вообще понимаешь, мы хотели живому человеку без анестезии руки-ноги отрезать? Как тебе вообще такое в голову пришло? В кино, отвечает, видел. Там две советские санитарки хотели немецкого борова также обкорнать, но не стали. Решились бы мы его резать? Не знаю, брат, не знаю. Очень уж выпрашивал. Да и мы умотались в ноль, а приказ выполнять надо.