Травма смерти Человек уникален как вид на Земле. Нет других таких животных. Причём отличается он не только как один вид от другого — он отличен от всех видов разом. Один вид птиц не то же, что другой, но всё-таки они уникальны лишь относительно друг друга. Человек же такая птица, которую птицей лучше бы и вовсе не называть. Его уникальность не относительна, а абсолютна. И уже потому не безобидна, но это другая тема. Так вот — почему и чем он уникален? Чтобы ответить на этот вопрос, придётся зайди с разных сторон. Ницше определял человека как «больное животное». Фрейд вторит ему, утверждая, что человек это животное плюс невроз. В общем, существо «с проблемой» или даже «проблемами». Интуитивно кажется, что это хорошие и точные определения. Логично предположить, что уникальна в человеке именно его проблемная, болезненная часть. Изначальный вопрос, таким образом, будет таким — что это за болезнь и что за проблема? Что это за хворь, которую мы подцепили и теперь стоим особняком не от конкретного животного, а от всех животных вообще? Человек всё время насилует мир, меняет, разрушает, пересобирает, лезет куда не надо. Мир, в общем-то, и сам справляется, но человек постоянно перетягивает одеяло, снимает движение мира с автопилота и пытается рулить сам, с переменным успехом нажимая на огромной, как в самолёте, панели разные кнопки, двигая рычажки, на ходу разбираясь, что же такое он нажал. Иногда получается очень плохо, с последствиями, иногда — нет, не хорошо (и так хорошо было), но по крайней мере как-то грандиозно, что ли… Можно сказать, что человек вообще излишен. Всем в мире и без него неплохо живётся, все на своих местах. Живут себе, плодятся, вымирают. Всё идёт своим чередом. А человек в мире ни к чему. Это очень древняя идея, она есть во многих мифах. Например, у коренных народов Америки: боги раздавали каждому зверю свою силу, клювы, крылья, когти, плавники... А про человека как-то забыли, так что сам он выжить не мог. Лишний. Эта неприкаянность человека — за неё мы и ухватимся. Что она такое и откуда берётся? Один из ответов — осознание собственной смерти и побег от неё. В книге The Denial of Death Э.Беккер пишет, что смерть является для нас главным объектом страха. С этим трудно спорить. По мысли Беккера, всё, что делает человек, — всё суть разные виды отрицания смерти: произведения искусства, архитектура, технологии, техника вообще, разные приспособления, культура как таковая. Так-то перед глазами у каждого горит красная надпись «да ведь ты скоро сдохнешь». Культура её КУЛЬТУРНО прикрывает фиговым листиком. Живи себе, продавай кофе в отделе… Беккер много пишет о «героическом» в человеке как главном инструменте отрицания смерти. Перефразируя Пушкина: «Врёшь, весь я не умру!». Надо сказать, в книге он много жалуется, что современные общества — западное, а за ним и остальные — все беззубые: героизм либо не культивируется, либо вовсе осуждается. Оно и понятно, герой ведь и злодейства будет совершать под стать себе. Помешанному на идее комфорта буржуазному обществу такое не надо. Но без героизма не случается и героического отрицания смерти. Отсюда всевозможные кризисы и «депрессивизация» общества. Впрочем, это другая тема. Хороший ли это ответ? Не совсем: есть существенное возражение. Дело в том, что страх смерти, как и сама смерть не чужды любому животному. Все они страшатся смерти и все умирают; оба факта вшиты в них, и оба — на самом глубоком уровне. Значит, в первом приближении, на уникальную черту человека ни смерть, ни страх её не тянут, увы. Можно возразить, что животное боится смерти в моменте, локально, а человек глобально, но ввиду отсутствия четкого отличительного критерия в эту трясину мы не пойдём. Более точный, пожалуй, ответ будет такой — психика человека расколота, или диссоциирована, смертью.