Минутка сомнительных стори: АУ где Нил потерял ногу после встречи с Натаном и вынужден носить протез. 🥺🥺🥺 tw: протезы, шрамы, неуверенность в себе, немножко секса. 🥺🥺🥺 Нил стал переводчиком, неплохо зарабатывает и подобрал у мусорки кошку. И его совершенно не интересуют отношения: у него есть друзья, хобби и жизнь, с которой он успел попрощаться, пока Стюарт с агентами ФБР не оказался в подвале. А потом друзья знакомят его с Эндрю, и Нил снова чувствует себя подростком. Правда, его проблема посерьезнее, чем прыщи и непринятие собственной внешности. Он знает, что с ним не все в порядке. Что увечья пугают и отталкивают людей. Что даже если они заинтересованы друг в друге, все может измениться, когда Нил снимет штаны и протез. Так что он готовится к худшему. Чтобы не разочаровываться. Он смотрит на шрамы и следы швов на обрубке ноги, на мозоль там, где край протеза терся о его тело чаще всего. И давит в себе этот стыд и бессилие за то, что он не может изменить. Может быть, доверия между ним и Эндрю будет достаточно, чтобы все закончилось честно и без ругани. Может быть, у них будет этот один раз, пока Эндрю не решит, что для него это слишком. На всякий случай Нил обдумывает, как лучше все организовать: что надеть, как разместиться, что сказать и чего не говорить. Он находит в шкафу самый незаметный лайнер, цвет которого совпадает с цветом кожи. Выбирает шорты, чтобы можно было снять протез или легко надеть его обратно, если Эндрю захочет остановиться или уйти. Так много вещей, которые не дают ему покоя. Так много мыслей об Эндрю, который не захочет остаться. Вместо этого в их первый раз Эндрю по привычке кладет ладонь на протез — который Нил снял — и едва не падает с кровати. Они много шутят, пытаясь справиться с нервами. В основном Нил. — Ты не против, если я не буду снимать лайнер? Из-за особенностей травмы врачи больше беспокоились о функциональности конечности в дальнейшем, чем о красоте швов, так что… — Нил откладывает домашние шорты в сторону и не смотрит на Эндрю. — Мужчины в чулках — мой фетиш. — Эндрю. — Нил. — Я нервничаю. — Ну так не нервничай, — Эндрю закатывает глаза и втягивает его в новый поцелуй. И это бережно. Не так, как когда жалеют и боятся, а когда жаждут через каждое прикосновение отдать как можно больше. Насладиться. Запомнить. И с Эндрю оказывается так просто не думать: не имеет значения, насколько Нил стесняется культи и переживает о том, что не все позы им подходят. Эндрю касается его, целует и спрашивает, все ли в порядке. Нил стыдливо прячет лицо в подушку, предупреждая, что они не смогут попробовать в позе наездника. Эндрю равнодушно пожимает плечами. — Меньше проблем. Мне не нравится, когда надо мной нависают, — ладони скользят по бедрам Нила, по шрамам и крепким мышцам, тянут на себя. — Скажи, если тебе станет некомфортно. Да, Нил замечает, когда Эндрю забывается и его рука находит лишь пустоту. Но это ощущается по другому. Уязвимо, но в хорошем смысле. Они не тратят время на неловкие попытки сделать вид, что все в порядке. Просто смеются и двигаются дальше. Это легко, когда другому человеку от тебя нужен только ты. Первый раз становится вторым. Третьим. Десятым. И Нил больше не считает. Для Эндрю никогда не существовало другого образа Нила: он всегда знал его как парня-который-выжил. И не видел изъяна в том, что было его частью.